Еврейские кварталы Саны, Туниса, Багдада тоже пустели, их жителей гнала прочь исходившая от мусульман нарастающая угроза, но при этом они были окрылены возродившейся мечтой о спасении в Эрец-Исраэль. Тайные израильские агенты, способствовавшие иммиграции, помогали им попадать на борта судов и самолетов, доставлявших их в новое государство. Там росли палаточные городки новых иммигрантов, и идиш уже тонул среди арабских диалектов. Вскоре до наблюдателей стало мало-помалу доходить, что евреи из исламского мира не останутся брызгами восточного колорита на западном полотне, задуманном в Вене Теодором Герцлем. Их оказалось слишком много. Наплыв новичков менял сущность всей затеи. Отражая арабский натиск в 1948 году, сионистские лидеры понимали: либо мы, либо они. Благодаря их хитроумию и твердости победа осталась за нами. Кто же понимал тогда, кто такие эти «мы», кто догадывался, что «мы» окажемся в конце концов ближе к «ним», чем сначала думалось?
Людям, ковавшим еврейское государство на Ближнем Востоке, следовало бы раньше понять, что им могут пригодиться ближневосточные евреи. Тех следовало бы пригласить на роль равноправных партнеров при создании нового общества, но этого сделано не было. Вместо этого к ним снисходили, их теснили на периферию. То была одна из худших ошибок государства, и мы расплачиваемся за нее до сих пор. «Возможно, это не те евреи, чьего появления здесь нам хотелось бы, — проговорился один из чиновников, когда стала очевидна высота накатывавшейся людской волны, — но вряд ли мы можем запретить им приезжать». «Массовый наплыв из исламского мира повлияет на все аспекты жизни в стране», — указывалось в директиве для дипломатов в феврале 1949 года. Сохранение культурного уровня Израиля требовало больше иммигрантов с Запада, «а не только из отсталых стран Леванта».
Репортер ежедневной газеты «Гаарец» Арье Гельблум, командированный в один из лагерей арабоязычных олимов из Северной Африки, написал об их «неспособности воспринять что-либо интеллектуальное», об их «диких первобытных инстинктах». В апреле 1949 года он договорился до того, что «качественно они находятся даже на более низком уровне, чем палестинские арабы». Статья вызвала яростную отповедь иммиграционного агента Эфраима Фридмана, проработавшего несколько лет среди евреев Северной Африки: он назвал репортера «глашатаем расовой ненависти». «Что знает господин Гельблум об ожидании Мессии? — возмущался он. — Видел ли он женщин и детей из пустынных оазисов, которые никогда прежде не видели моря и бросались в глубокие волны, рискуя жизнью, чтобы попасть на лодку?» Пропасть, очевидная в этом противоречии, была и осталась зияющей.