«– Эсфирь Давидовна!» – ах, как сладко кружится голова! Она – взрослая почти барышня, дающая частные уроки в хороших домах, и тамошние дворники кланяются ей, а взрослые, солидные господа, обращаются к ней – на равных! Ну… почти!
Отчасти – потому, что она невеста Егора, а солидным господам с доходными, но скучными должностями, очень хочется быть причастным к чему-то интересному! Пусть на уровне слухов, сплетен, но сказать потом при случайном разговоре что-либо… этакое. О, для людей понимающих это многое значит!
А отчасти – потому, что учить она умеет, порукой тому четверо её учеников, поступивших кто в прогимназии, а кто и в гимназию, и что немаловажно – бесплатно. Есть таки повод погордиться собой, потому как это не девочки и мальчики из хороших семей, а самые что ни на есть кореннные молдаванцы! Потомственные босяки.
«– А за окошком месяц май, месяц май, месяц май», – песня зазвучала в её голове, и Егор, растянув меха аккордеона, подмигнул невесте и продолжил с хрипотцей…
«… А по брусчатке каблучки, каблучки…»
Ах, если б она видела себя со стороны! Красивая барышня, только-только расцветающая, идёт такой походкой, что любая балерина, пусть даже и прима, сгрызла бы мундштук от зависти!
Никакой фривольности, но каждый шаг, каждое касанье каблучка по брусчатке, и будто расцветают невидимые, но вот ей-ей – явственные весенние цветы, прорастая сквозь щели в камнях. А порывы весеннего ветра, разлохмачивают клочкастые сизые облачка будто в такт её шагам, повинуясь улыбке.
А какая улыбка! Улыбка любящей и любимой молоденькой девушки, делящейся счастьем со всем миром. Одесская весна, белозубая и черноглазая, а в глубине этих прекрасных глаза – то ли распускающиеся цветы, а то ли звёзды бесконечной Вселенной.
Улыбалась навстречу Одесса, и на Балковскую заглянул май, а на горожан пахнуло мимолётно цветущими каштанами и акациями. Весна!
Тянули носами одесситы, втягивая нагретый солнцем солёный морской воздух с нотками цветущих деревьев, и улыбались. Нахальные одесские коты, непременно чьи-то, а если вдруг и нет, то всехние, с мявом начинали делить территорию, а то и вспоминали котёночьи времена, с азартом гоняясь за подхваченной ветром бумажкой.
– Эта? – дорогу преградила ей солидная дама средних лет, одетая по последнему писку, но не слишком к лицу. Невысокого росточка, и не слишком даже дородная, она несла себя с превеликой важностию, заполнив собой всю улицу. Так порой ходят супруги высоких сановников, будто цепляя на шлейф своего эго все регалии мужей, все их высочайшие благодарности и милостивые взгляды покровителей и высоких особ. Обезьянничая Двору, ходят такие дамы непременно со свитой, собирая льстивых злоязыких подруг-приживалок да мужчинок из тех, кто делает себе карьеру угодничаньем и услужением.