– Лорнировала! – тихохонько пыхтела Песса Израилевна, приняв обиду дочи слишком близко и всерьёз, как невесть какое оскорбление.
– Оно конечно и да, – кивала Хая, снова подвинув к себе блюдо с выпечкой, давай подруге выговориться, а себе экономя ужин.
– На улице! – продолжала возмущаться негодующая мать.
– Песя, – подруга попыталась достучаться, но вышло таки несколько невнятно из-за чавканья, – ты таки пойми, шо это если и да как оскорбление, то сугубо для равных, и то не везде.
– Ты хотишь сказать, шо моя рыбонька хуже этой мадамы? – Песса, в эту минуту воистину Израилевна, упёрла в бока полные руки и опасно сощурилась.
– Тьфу на такое твоё! – замахала на неё Хая, которая внезапно поняла, шо Бунд и всякие интересные связи с приключениями, это канешно и да, но такая вот разгневанная иудейская мамеле может быть страшнее урядника с ружьём!
– Я только за то, – пояснила она, – шо мадама хотела сделать девочке гадость, и таки сделала, но получилось у неё так, как у мальчика посцать против сильного ветру! Ты мине слушаешь? Такой наскок на еврейскую девочку делает дурой саму мадаму, потому как ну никуда!
Песса Израилевна дала себя уговорить, шо мадама явно из ку-ку, но дальше застопорилось. Напрочь забыв, как сама в нежном девичьем возрасте могла смертельно обижаться на всякую ерунду, она горела священной таки местью!
Её дочу сильно обидели, и какая ж она будет мать, если простит такое? Это у гоев всякая там ерунда с прощеньем врагов, а у них всё как правильно!
Не без труда уговорив подругу, шо нанимать разных бомбистов на эту мадаму будет перебором, Хая выдохнула облегчённо, обмякнув на стуле. Кажется, на секунду только прикрыла глаза…
… а Песя уже во дворе, делится дочиной обидой, умножая её сперва на два, а потом ещё на десять. Трагически заламывая руки так, как это умеют только актрисы глубоко провинциальных театров, она пронзительно поведала двору за нехорошую мадаму в самые кратчайшие сроки.
Взметнулся ворох юбок… Песю было уже не остановить! Ангелом мщения пройдясь по Молдаванке, она завела всех, кого таки надо, а кого таки нет, тех тоже да! Потому што доча!
Дело быстро приобрело всехний окрас, потому как Песя насквозь своя, и родня половине Молдаванки.
«– Туки-тук!» – постучалась обида в сердца молдаванцев, а у кого если и нет, те вспомнили за Егора, Африку, Бляйшмана и всех-всех-всех, кто так или иначе! Оттуда идут письма, сочащиеся энтузиазмом и деньгами, гостинцы и самое интересное – деньги! И всё это вкусное так или иначе, но хотя бы чуть-чуть завязано на Егоре и немножечко вокруг.