– Здравствуй, Эльса, – говорю я.
– Привет Йон, – говорит Эльса и я могу разглядеть чью-то блондинистую шевелюру: это детская голова хихикает пытаясь вылезти через горло и затем слезть на грудь. Взгляд Эльсы скользит по моему монструозному телу, и на ее губах появляется улыбка Она говорит:
– Вот ты какой.
– Да, – говорю я. – Вот я какой.
Позади нее я вижу горящего человека – Гуннара который с криками бежит по лугу. Моих ноздрей достигает запах, напоминающий аромат жареного мяса, и я втягиваю в себя этот запах, потому что он связывает меня с ним и с тем, кто он есть.
Я так счастлив.
* * *
Здесь я опускаю многословные описания луговых тел Оке и Сусанны. Для меня они, конечно, были существенны, но вы, читатель, не знакомы с ними в обычном мире. Может быть, будет возможность вернуться к ним позже. В настоящее время остановлюсь на том, что Оке был вариацией на тему Конана-варвара или воина из Спарты с огромным мечом. Сусанна была маленькой девочкой лет шести с симпатичным кукольным личиком и длинными светлыми волосами.
Важно, что я не только видел этих людей и их луговые тела, но также чувствовал их и инстинктивно знал, что они имеют в виду и хотят передать, и все это происходило одновременно. Мое внимание не скользило от одного к другому, нет, они все были со мной в одно и то же время, и именно из-за этого единения у меня перехватывало дыхание.
Хотя читатель еще едва знаком с Петронеллой, я все же хочу процитировать «Другое место» и описание ее лугового тела, поскольку оно будет иметь значение.
* * *
Можно было предположить, что Петронелла станет хорошо сложённой кинозвездой или что-то в этом роде, точно так же, как Оке стал воином. Но дело не в желаниях, а в истинах. Мы думаем, что чего-то хотим, но на самом деле хотим совсем не этого.
Если в обычном мире Петронелла была толстой, то там она была горой сала. Трудно понять, как она в принципе может встать, потому что ее живот свисает и покрывает ноги до колен. Она обнажена, и ее груди болтаются до пупка, как вытянутые, туго набитые мешки с салом. Кожа сияет мягкостью и здоровьем. На лице валики жира, в их слоях теряются глаза, сверкающие от радости и задора.
Насколько я понимаю, но не могу выразить словами, она пересекла границу и стала какой-то другой, привлекательной и даже чувственной. Такой, с кем хочется быть.
* * *
Фейерверки свелись к случайным вспышкам в небе, а мы вернулись в прачечную с красными глазами, затисканные и замерзшие. Никто ничего не сказал, потому что ничего не нужно было говорить. Оке и я откупорили шампанское и разлили его по бокалам. Мы говорили тосты, пили и сидели каждый в своем углу прачечной, измученные всей этой близостью. Даже теперь Эльсе дали стул.