– В каком смысле?
– У него стали случаться провалы в памяти, отключки, внезапные вспышки ярости и все такое прочее. Я узнал, что Ло Дука оплатил ему лечение и консультации, но ему не то чтобы стало лучше.
– Скорее, хуже, если верить Ло Дуке.
– По больнице это все, но есть и другое.
– То есть?
– До того как поступить к Ло Дуке, Гуррери отсидел пару годков.
– Вот как?
– Именно. Кража со взломом и попытка убийства.
– Звучит неплохо.
– После обеда постараюсь разузнать, что о нем говорят в городе.
– Ладно, валяй.
– Простите, комиссар, можно мне забрать листок?
В четыре тридцать Монтальбано выехал в Монтелузу. Через десять минут кто-то просигналил ему сзади. Комиссар прижался к обочине, чтобы пропустить торопыгу, но тот, медленно поравнявшись с ним, сказал:
– У вас колесо спущено.
Мадонна! И что теперь делать? Он за всю жизнь ни одного колеса не сменил сам! К счастью, мимо как раз проезжали карабинеры. Он поднял левую руку, те притормозили.
– Нужна помощь?
– Да, спасибо. Огромное спасибо. Я землемер Галлуццо. Не могли бы вы помочь мне заменить левое заднее колесо…
– А вы сами не умеете?
– Умею, но, к сожалению, у меня плохо действует правая рука и мне нельзя поднимать тяжести.
– Мы поможем.
Комиссар явился в кабинет Джарриццо с десятиминутным опозданием.
– Простите, прокурор, такие пробки…
Прокурор Никола Джарриццо – крупный сорокалетний мужчина, почти два метра ростом и почти два метра в обхвате, – любил беседовать, расхаживая по комнате, в результате постоянно натыкался то на стул, то на створки раскрытого окна, то на собственный письменный стол. Не то чтобы он плохо видел или был рассеянным, просто ему было тесно в обычном служебном кабинете, как слону в телефонной будке.
Когда комиссар объяснил ему причину визита, прокурор немнолго помолчал. Потом сказал:
– Не поздновато ли?
– Для чего?
– Заявляться сюда со своими сомнениями.
– Видите ли…
– Если б вы даже явились со стопроцентной уверенностью, все равно уже поздно.
– Почему, простите?
– Потому что все, что надо было написать, уже написано.
– Но я пришел говорить, а не писать.
– Без разницы. На данном этапе уже ничего не изменить. Наверняка будут еще новые факты, возможно даже важные, но они появятся в ходе судебного разбирательства. Ясно?
– Куда уж яснее. Вот я и приехал вам сказать, что…
Джарриццо прервал его, подняв руку:
– Кроме того, я не думаю, что ваши действия корректны. Пока не будет доказано обратное, вы еще и свидетель.
Все верно. Монтальбано облажался. Он поднялся со стула, внутри у него все клокотало.
– Ну тогда…
– Вы куда? Уже уходите? Обиделись?