– Мэм? Минни сказала, вы хотели меня видеть.
Под ярким светом фонаря на крыльце морщинистые щеки директрисы выглядели бледными.
– Том, – сказала миссис Эпплъярд, пристально глядя на помощника, будто это поможет добиться ответа, – ты понимаешь, что мистер Хасси ужасно опаздывает?
– Разве, мэм?
– Утром он честно обещал мне, что привезет учениц к восьми. Сейчас половина десятого. Сколько занимает путь от Висячей скалы?
– Ну, это не близко…
– Подумай хорошенько, ты отлично знаешь дороги.
– Скажем, часа три или три с половиной.
– Верно. Хасси собирался выезжать с площадки для пикника в начале пятого. Сразу после чая. – Четко поставленный директорский голос вдруг сорвался на хрип. – Что ты стоишь и пялишься на меня, как идиот! Что с ними случилось?
Если бы расстроенное лицо директрисы выглядело хотя бы немного более приятно, обладатель певучего ирландского акцента, возможно, осмелился бы клюнуть ее в дряблую щеку, находившуюся слишком близко к его тщательно вымытому носу.
– Не стоит волноваться, мэм. Он лучший извозчик по эту сторону Бендиго, и у него пять прекрасных лошадей.
– Это я и сама знаю. Вдруг произошел несчастный случай? Вот я к чему.
– Несчастный случай, мэм? Ну, я даже не думал об этом, ночь такая ясная…
– Тогда ты еще глупее, чем мне казалось! Я совсем не смыслю в лошадях, но знаю, что они могут понести. Слышишь меня, Том? Лошади могут понести. Ради всего святого, скажи что-нибудь!
Работать в конюшне и слоняться по кухне, выпрашивая добавку, – это одно. Стоять же на крыльце перед самой директрисой, отбрасывающей длинную черную тень на стену… «Я думал, она меня сожрет, – рассказывал впоследствии Том Минни, – а самое главное, я нутром чуял, что бедняжка права».
Он осмелился положить руку на запястье миссис Эпплъярд, обтянутое серым шелком и украшенное массивным браслетом с ярко-красным сердечком.
– Зайдите внутрь и присядьте, Минни сейчас принесет вам чашечку чая…
– Послушай! Что это? Слава Господу, я их слышу!
Это и правда были они: топот копыт, два приближающихся огонька, долгожданный скрип колес повозки, медленно подъезжающей к воротам колледжа.
– Тпру, Моряк… Герцогиня, стой…
Мистер Хасси обращался к лошадям неузнаваемо хриплым голосом. Из темных недр экипажа один за другим на освещенную фонарями гравийную дорожку высыпали пассажиры. Кто-то заплаканный, кто-то вялый от сна, все без шляпок, растрепанные, рассеянные. Том бросился встречать повозку, оставив директрису на крыльце – ей предстояло справиться с дрожью в конечностях и принять властную позу. Первой, пошатываясь, по ступенькам поднялась мертвенно-бледная француженка.