– Простите, но вы сказали «еще». Что у вашего брата было кроме науки?
– Он был истинным поляком. Наверное, оттого, что с детства воспитывался на романах Сенкевича, ну а я – Чарской. И ведь я предупреждала, что это его погубит, а он не слушал. Не хотел верить, что величие Жечи Посполитой осталось в прошлом – говорил, что Белый орел еще взлетит.
– И занимался тут еще чем-то, кроме безобидной культуры?
– Вы не понимаете. Его идеей фикс было – Польша от моря до моря. Пусть хоть коммунистическая, даже не враг России – но великая европейская держава. Вы, когда победили, то очень уважали волю народов, плебисцит – то есть считали это законным? А теперь представьте, что было бы, если бы жители этого города, да хоть Киева, Минска, Смоленска, Пскова – скажут, что они поляки? Как думаете, отпустил бы ваш Сталин эти земли на волю, отдал бы их нам по праву? Яцек верил, что у него есть – или будет завтра – орудие, которым можно без войны восстановить величие Польши. Может, вам это кажется наивным. А для него это была – жизнь. Ради этого он работал по шестнадцать часов, отказывая себе во всем – и наверное, голодал бы, если бы я его не кормила. Так шло годы – и мне казалось, так будет и дальше.
– Кто из великих сказал, «бойтесь победы – если вы не знаете, что за ней»?
– Я не сильна в философии. Но знаю, что Яцек – не убийца. Да, он увлекающийся – но не злой.
– Ну, пани, на мой взгляд – иной гений без тормозов и табу бывает опаснее закоренелого садиста и убийцы. Поскольку гораздо целеустремленнее и с большей фантазией. Да, и судя по вашим словам, план вашего брата вовсе не вызывал у вас протеста. Разница была лишь в сроке – у него, ближайшая цель, ради которой жилы рвать, ну а у вас, «когда-нибудь, может быть». Я прав?
– Тогда в поезде вы уже беседовали со мной, собирая улики? Да, я считаю, что Польша заслуживает лучшей доли, чем ей досталась. Вам не было бы жалко свою страну, погибшую из-за предательства быдла? Холопов, для которых сытость и покой – дороже собственной нации.
– Пани Бельковская, у нас, коммунистов, делить людей на чистых и нечистых как-то не принято.
– А я вовсе не знатность имею в виду. Вы ведь не будете отрицать, что любая нация состоит из большинства, толпы, которой лишь «хлеба и зрелищ», и, к сожалению, немногих, для кого гордость за свою страну не пустой звук, кто знает, куда идти, и указывает путь. Впрочем, ваш Лев Гумилев написал про «пассионариев» – я готовилась поступать в МГУ и читала сборники вашей Академии Наук. Вспоминая наш разговор – да, вы были правы, беда Польши в том, что и большинство шляхты оказались быдлом, интересующимися лишь развлечениями. А вы, русские, сумели сейчас предложить нашей толпе большее благо – и наши «пассионарии» оказались генералами без армии. Но это ведь можно исправить!