Саша специально расспрашивала Вику, желая отвлечь ее от неприятных ощущений. За разговорами болезненные процедуры всегда переносятся легче, она давно это заметила. В ее отделении… в ее бывшем отделении пациенты не так уж часто были в сознании, но когда были, Саша всегда старалась заболтать их. И сейчас, вытирая кровь с разбитого лица шестнадцатилетней девушки, Саша в очередной раз поймала себя на мысли, что скучает по старой работе.
– На самом деле, нет, – призналась Вика. – Родители у меня хорошие. Да и при том я третий ребенок, свои амбиции они с успехом реализуют на старших братьях. Я могла бы учиться, где захочу, хоть в обычной общеобразовательной школе в классе с какой-нибудь буквой «Д». Я приехала сюда за подругой. Мы с Соней дружили несколько лет, и вот она, в отличие от меня, очень хотела здесь учиться.
– С Соней? – рука непроизвольно повисла в воздухе. – С той девушкой, которая погибла?
– Да.
– Ох, сочувствую тебе. Это больно – потерять подругу.
– Больно, – согласилась Вика. – Только потеряла я ее давно, поэтому ее смерть я восприняла как смерть обычной одноклассницы.
Слова показались Саше очень жестокими, поэтому она не могла не спросить:
– Из-за чего вы поругались?
– Мы не поругались, – Вика едва заметно пожала плечами, хотя до этого сидела не шевелясь. – Просто оказалось, что со мной было классно дружить, пока вокруг были одни плебеи, как она выражалась. Дети из обычных семей, которых она считала не ровней себе. Не то чтобы мои родители ежедневно видят себя в списке Форбс, но я коренная москвичка в пятом поколении, а Соня очень хотела забыть о своем самарском прошлом. Это ведь она убедила родителей отправить ее в Москву. А здесь, когда она оказалась в желаемой среде, я стала не нужна. Не то чтобы одноклассницы жаждали с ней общаться, но дружба со мной оттолкнула бы ее от вожделенной компании еще дальше. – Вика говорила спокойно, и лишь по тому, что она начала шевелиться, Саша поняла, как сильно ее задевает предательство подруги. И жестокие слова выше были не правдой, а лишь способом защититься.
– Говорят, все, что ни делается, – к лучшему, – заметила она, сворачивая турунды, чтобы вставить их девушке в нос. – Не знаю, насколько это правда.
– Может, и правда, – пожала плечами Вика. – Если бы мы еще дружили, мне было бы гораздо больнее сейчас. Потому что я не знаю, как можно пережить, когда умирает близкий человек, а она мне близка уже не была.
Саша забыла, что собиралась делать. Поразительный цинизм в словах шестнадцатилетней девушки. Хотя она не могла не признать, что и здравое зерно в них есть.