Условность границы между творчеством и исполнительством мне дано было понять в молодости, в период работы в археологических экспедициях. Там мне посчастливилось наблюдать работу выдающегося землекопа. При раскопках греческих склепов мы, крепкие, спортивные молодые люди, за день углублялись лишь на полметра. Тяжелая глинистая почва и палящий зной крайне затрудняли работу. Наш коллега, сорокалетний мужчина, казавшийся нам тогда безнадежно старым, опускался за день раскопок на полтора метра. Наблюдать за самим процессом его работы было истинным наслаждением. Каждое его движение было выверено и доведено до филигранной точности. Поочередное включение то одной, то другой группы мышц позволяло телу отдыхать, не выключаясь из процесса тяжелого физического труда. Дыхание не сбивалось, легкие работали, как насос. Это был доктор физико-математических наук. Таким своеобразным способом он расслаблялся летом, отдыхая от напряженных научных изысканий, требовавших огромной мобилизации интеллектуальных сил. Но от себя не уйдешь. Даже находясь на отдыхе, он включил интеллект для оптимального выполнения абсолютно нетворческой задачи землекопа. Результаты не замедлили сказаться.
Но так ведь в любом вопросе. Одно дело – унылая, обязательная уборка спальни, в которой дети спят после работы в трудовом лагере. И совсем другое – выполнение конкурсного задания на лучший дизайн-проект оформления своего места отдыха. В первом случае мы добиваемся только чистоты, да и то из-под палки. Во втором – включаем фантазию детей, призывая их придать уют тому месту, где им предстоит прожить всего лишь месяц. Временный характер проживания в данных помещениях еще не повод опускаться и разводить свинство. К сожалению, и эта очевидная мысль была почерпнута мной не из учебника педагогики, а принадлежала нашему старшему сержанту. В 1972 году мы оказались на тушении пожаров под Москвой. Горели торфяники, уходили под землю машины с солдатами. В этих экстремальных условиях наши офицеры не придирались к нам по мелочам, не требовали неукоснительного соблюдения воинских регламентов, относящихся к внешнему виду солдата. Пользуясь поблажками, мы стали опускаться: перестали бриться, подшивать свежие воротнички. Какой смысл следить за собой, находясь в дыму и копоти пожарищ? Конец этому положил старослужащий сержант-украинец. Нет, он не кричал, не отдавал приказы, но, оглядев хитрым взглядом свое погорелое воинство, пожал плечами и с удивлением произнес на русско-украинском суржике: «Дивлюсь я. И эти хлопцы с незаконченным верхним образованием?» Наш сержант педагогических академий не кончал. Но его брошенная мимоходом реплика задела за живое, заставила посмотреть на себя со стороны и на много лет вперед предопределила требовательное отношение будущего директора к внешнему виду своих сотрудников.