Первый спасительный пас, посланный подросткам, уже принят. Наступает время второго, после которого пора выруливать на меры наказания. Говорю о том, что, несмотря на тяжесть содеянного, безмерно рад, что у них хватило мужества добровольно прийти к директору, не совершив тем самым второго предательства. Этим поступком и предопределяется мера наказания. Учитывая двойной непрофессионализм, проявленный будущими медиками (незнание процессов усвоения спиртов организмом и неоказание помощи больному), со всех на полгода снимается статус лицеиста с правом последующего восстановления. Всем, кроме одного, доставившего девушку в больницу, объявляется выговор, а ему – устная благодарность за адекватные действия в сложившейся ситуации. Почему устная? Об этом спустя час, с ним наедине. От классного руководителя знаю, что он влюблен в эту девушку. Поэтому, естественно, и не бросил ее в беде. Неизвестно, как парень повел бы себя, окажись на ее месте безразличный ему человек. Собственно говоря, вся беседа с ним состоит из одного вопроса, на который он не обязан давать ответ: «Надеюсь, ты понимаешь, что оказывать помощь человеку, попавшему в беду, необходимо вне зависимости от сложившихся с ним личных отношений?» На том и расстаемся.
В промежутке между коллективной промывкой мозгов и беседой с «последним героем» произвожу «разбор полетов» с родителями. До сих пор они довольствовались ролью молчаливых статистов на моноспектакле директора. Объясняю, почему никому из них не предоставил слово. Во-первых, коллективный напор взрослых спровоцировал бы групповое сплочение подростков по возрастному признаку: они (устаревшие и нудные) и мы (молодые, откликнувшиеся на рекламный призыв «возьми от жизни все»). Во-вторых, нескоординированные действия возмущенных и шокированных поведением собственных детей родителей свели бы разговор к выяснению второстепенных подробностей: кто и сколько выпил, ушел до обморока девушки или после и т. п. Естественно, что каждого из собравшихся пап и мам в первую очередь интересует поведение собственного ребенка. Здесь действительно важны детали, но их выяснение и обсуждение – предмет домашнего разговора, о котором мы и уславливаемся. Его стилистика и тональность предопределяются спецификой каждой семьи, ее конфигурацией (полная семья или ребенка воспитывает одна мать), профессией и индивидуальным жизненным опытом родителей. По-своему свой разговор с сыном построит боевой офицер, прошедший горячие точки, и совсем по-другому одинокая мать, врач «скорой помощи». Все необходимые зацепки (предпосылки) для этого у них имеются.