— Завтра же, после работы езжай к ней. Обогрей. Забудь про табу. Она нуждается в тебе. Я днём вырвусь, привезу свежей еды. Борща, наварю. Потом разузнаю о её болячке, может, в больницу определим.
— Я ей предлагал, она категорически против медицинских осмотров и тем более лечении. "Я приползла быть похороненной, так как уже больше двадцати лет мертва". — сказала она, не плача, сухо, как о решённом вопросе.
Написала заявление о неоплачиваемом отпуске на неделю. Поехала на дачу, прихватив продуктов. Вместе с Настей приготовили отменный борщ. Выпили коньяка. Иногда смеясь, чаще всхлипывая, она повествовала о своей жизни. Повторила то, что Вася мне говорил.
О жизни в Ленинграде и в Крыму говорила восторженно, радостно смеясь. Вещизмом, как мы, оседлые, не страдала. Деньги давались ей легко, выбрасывала не жалея одежду, обувь. Покупала новое. В Андижан она приехала с дамской сумочкой, в которой была косметика, паспорт и деньги.
Вечером приехал муж. Поужинали втроём как семья. Я постелила им на нашем супружеском ложе. Сама спала на кровати Серёги. На следующий день Вася с утра поехал на работу, тоже написал заявление об отпуске по семейным обстоятельствам. Чтобы подольше быть с Настей.
Болтали втроём обо всём, стараясь не задевать темы, связанные с исчезновением, родителями. Вечером пошли купаться на озеро. Затем обогревались в бане, так как Настя уже привыкла к южному климату и замерзала мгновенно. Таких страшных шрамов я не видела. Рубцы от них перекрещивались меж собой, накладываясь на ребра, представлялись ещё ужаснее. Муж сделал ей массаж, завернул в махровый халат и унёс в дом на кровать.
В эти моменты я старалась быть незаметной, чтобы не нарушать ауру любви. Платонической, плотской, родственной. Слышала их стоны, смех. Сама радовалась за них. Двое суток так продолжалось. Днём я была ей подружкой, ночью Вася мужем. В пятницу утром она не проснулась.
Через пять лет после начала моей карьеры, удачно подвернулась вот эта четырёхкомнатная хата. Владельцы уезжали в Германию, и мы её купили, провернув валютную операцию. Трёхкомнатную не сдали управлению, хотя по законам СССР так принято было. Её мы разменяли на двушку и однушку. Большую жилплощадь подарили Андрею в виде свадебного подношения. В однушке соорудили конспиративную квартиру для встреч с никами. Как у шпионов, цветочный горшок на кухонном окне, говорил о занятости помещения.
Один из ников, с которым у меня был сексуальный контакт, попросил об услуге. Его семнадцатилетний сын боялся близости с женщинами. С эрекцией у парня всё в порядке. От меня требовалось раскрепостить юнца: "Ему скоро в армию, а он не знает, что такое совковое масло".