Лейтенат Рамиэль, пришедший сюда в столь ранний час по той простой причине, что именно его назначили в этот день смотрящим, поднялся со ступеней и, отряхнув кафтан, улыбнулся Лазару со словами:
— Все будет хорошо, малыш. — Сказав это, Рамиэль потрепал бывшего ученика по волосам, за что удостоился недовольного взгляда. Лазар, поднявшись следом за Рамиэлем, подошел к Эйю и, положив руку тому на плечо, проникновенно сообщил:
— Только попробуй не вернуться, откручу голову, видят Светлые.
Эй, немного опешив от подобной заботы, кивнул головой, на которой уже появились волосы — несколько коротких прядок падали на глаза, закрывая юноше обзор. Наследник, видимо придя к выводу, что хватит с него напутственных слов, подтолкнул Эйя в сторону здания и направился следом.
Войдя в полутемное помещение, Эй внимательно осмотрелся и, повернувшись к Лазару приподнял брови в немом вопросе. Учитель, неопределенно мотнув головой, сказал:
— Выбирай, где тебе больше нравится.
Эй пожал плечами и подошел к серебряному лучу, нарисованному на полу, один конец которого указывал на север. Бросив на Лазара еще один вопросительный взгляд, Эй уставился себе под ноги. Немного согнув колени, юноша принялся более внимательно рассматривать рисунок на полу. Нахмурившись, он покачал головой. То, что находилось прямо у него под ногами, не было рисунком в прямом смысле слова. Скорее уж в каменном полу, покрытом черным мрамором, выбили что-то наподобие стоков, по которым текло жидкое серебро. В первый момент Эйю даже показалось, что серебряные ручейки и в самом деле медленно движутся, переливаясь всеми цветами радуги в неверном свете. Однако, рассмотрев сие творение поближе, юноша понял, что то было не более чем обманом зрения.
Когда Лазар сунул Эйю под нос кувшин, наполненный какой-то тягучей жидкостью противного бурого цвета, юноша не сдержался и отшатнулся — очень уж мерзко содержимое горшочка выглядело. Наставник же, улыбнувшись во весь рот, безапелляционно произнес:
— Пей. Один глоток.
Сделав глубокий вдох, Эй приложил губы к краю кувшина и, зажмурившись от омерзения, сделал маленький глоточек. Жидкость, имевшая привкус металла, пыли и восточных пряностей тут же "попросилась" обратно. Желудок, сжавшись от спазма поднялся к горлу и Эй, дабы не опозориться в глазах других, опустился на корточки, зажав рот ладонями. Делая глубокие вдохи, юноша мысленно ругался. Это же надо было гадость такую подсунуть… Великие Светлые…
Когда рвотный позыв отступил сам собой, Эй, утерев разом вспотевшее лицо, поднял взгляд на Лазара, дабы высказать ему все, что он думает относительно вкуса этого мерзкого пойла. Только вот… Вместо учителя Эй не увидел ничего. Все окружающее его пространство словно подернулось дымкой и "потекло", как угольный рисунок во время дождя.