– Так ты считаешь, что мы пока еще не видели худшего, на что они способны? – серьезно поинтересовался граф Брасс.
– Именно так я считаю, – подтвердил Хоукмун. – И когда я так нещадно уничтожал их, я делал это не только из мести: какая-то глубинная часть меня видит в них угрозу для самой Жизни.
Граф Брасс вздохнул.
– Может быть, ты и прав, я не знаю. Только Рунный посох помог бы узнать, прав ты или ошибаешься.
Хоукмун неловко поднялся.
– С момента нашего возвращения я не видел Иссельду.
– Кажется, она рано легла, – припомнил Боженталь.
Хоукмун ощутил легкий укол разочарования. Он очень надеялся, что девушка встретит их по возвращении в замок, хотел сам рассказать ей о своих победах. Странно, что она не вышла поприветствовать его.
Он пожал плечами.
– Что ж, наверное, мне тоже пора. – Хоукмун пожал плечами, стараясь вытряхнуть из головы сожаления. – Доброй ночи, господа.
С момента возвращения они почти не говорили о своем триумфе. И сейчас наступила реакция – всё казалось каким-то нереальным, хотя завтра, несомненно, они как следует отпразднуют.
Когда Хоукмун дошел до своей комнаты, было уже темно, но он почувствовал что-то странное и обнажил меч, прежде чем подойти к столу и зажечь стоявшую там лампу.
Кто-то лежал на его постели и улыбался ему.
Это была Иссельда.
– Я уже слышала о твоих подвигах, – сказала она, – и мне захотелось поприветствовать тебя лично. Ты великий герой, Дориан.
Хоукмун ощутил, как участилось его дыхание, как сердце тяжело забилось в груди.
– Иссельда…
Медленно, шаг за шагом, он приблизился к лежавшей на кровати девушке, и совесть его боролась с желанием.
– Ты же любишь меня, Дориан, я знаю, – сказала она нежно. – Или ты станешь отрицать?
Он не мог отрицать. И проговорил осипшим голосом, силясь улыбнуться:
– А ты… смелая…
– Да, но только потому, что ты чрезмерно застенчив.
– Я… я не застенчив, Иссельда. Просто из всего этого не выйдет ничего доброго. Я обречен, этот Черный Камень…
– Что это за камень?
Поколебавшись, он рассказал ей всё: о колдовских оковах графа Брасса, сдерживающих жизненную силу Черного Камня, о неизвестности. Рассказал, что не знает, сколько еще месяцев ему отведено на здравость рассудка.
– Так что, сама понимаешь, тебе нельзя привязываться ко мне… А то потом будет только хуже.
– Ну а как же этот Малагиги, почему бы тебе не попросить его о помощи?
– Путь до него займет месяцы. Возможно, я впустую потрачу оставшееся мне время.
– Если ты любишь меня, – сказала она, когда он присел рядом с ней на кровать и взял ее за руку, – ты должен рискнуть.
– Верно, – задумчиво отозвался он. – Должен рискнуть. Наверное, ты права…