— Разнесло первым попаданием. Говорю же там тяжелыми минами, калибр не менее 150 мм, перепахало всю поляну, залп был не менее чем от двух батарей. Это я по взрывам посчитал.
— Это понятно, а дальше, где были? — полковник потихоньку начал звереть от спокойного и довольного вида этого гадского бородача.
— Так у меня схронов накопано за лето и осень, просто немеряно, вот в одном из них и перекантовались, в мокрой одежде идти на базу было самоубийством, поэтому пока от грязи отстирали, пока просушили, время и прошло, — нагло лыбился Степан.
Вид довольной Воскресенской, и жмурящегося как обожравшийся кот, Степана, моментально подсказал Орлову как они там, в схроне кантовались. Злость, густо замешанная на ревности, внезапно тяжело всколыхнулась. За ней такие ребята ухаживали, а эта прошмандовка выбрала самого здорового и наглого. Он же даже не большевик, и не комсомолец. Так, крестьянин сиволапый. Как это совпадало с московской холеной барышней, уму непостижимо. Парочку он отпустил, а сам принялся обдумывать уже давно принятое решение. С рыжим надо было кончать. Разведенная им в отряде махновщина, поощрение мародерства и расхлябанности, никак не входило в стратегию развития партизанского движения. Их часть точно такая же, как и на «материке», только в тылу врага, и со всей этой неуставщиной пора было завязывать. А самое главное, надо было избавляться от самой главной занозы, разлагающей дисциплину. А еще эта сотня, во главе с Дмитрием Новиковым, с которым Степан и начинал свой путь, они тоже не вписывались в общую картину его плана. Но, пожалуй, на еще одно задание они смогут сходить. Есть тут одна станция, к которой в обычной ситуации посылать команду было бы самоубийством, а тут такой случай. И даже сам себе полковник не мог представить, что толчком для его поступка стала ревность, обида самца, которого признали второсортным. Обычная конкуренция за самку.
А Степка с Надей в это время уже поужинали, помылись в сауне, отдельно помылись, в мужском и женском обществе. А сейчас они занимались древнейшим и самым распространенным делом в мире. Они трахались. Запершись в каморке радиосклада, прямо на постеленном на полу матрасе, и куче солдатских одеял. В зубах у девушки был сложенный вдвое солдатский ремень, одета она была только в одну сбившуюся и задранную до груди гимнастерку. Ремень нужен был для того, чтобы заглушить крики и стоны, которые могли разнестись на весь подземный город. Степан лежал на спине, устремив прямо в потолок свое толстое копье, а девушка пыталась нанизаться на него как на кол. Она хотела ввести его в себя полностью, но ничего не получалось из-за размеров. Две трети и не больше. Но попыток она не оставляла, что доставляло обоим просто неимоверное наслаждение. Здоровяк своими громадными ладонями придерживал девушку за ягодицы, не забывая пальцами поглаживать шершавое колечко ануса, периодически засовывая в него первую фалангу указательного пальца. От этого девчонка начинала судорожно извиваться, пытаясь насадиться еще и на пальцы, и что-то мычала сквозь обслюнявленный ремень.