— Хорошо, хорошо, — улыбнулся генерал. — Пусть будет по-вашему. Эх вы, кавказцы! Уж больно горячи, но я все-таки очень вас люблю. Значит, остаетесь? Ну, всего хорошего. Можете идти.
* * *
Ночь. Мне снится сон: на коне гарцует диво-дивное с копной золотых волос. Неужто Шура? Я выскочил из кустов:
«Шура!..»
Она обернулась в седле. Лицо ее словно из бронзы.
«Поздравляю с новым орденом!..»
«А еще?..»
Она хлестнула коня и умчалась, исчезла…
Сон как рукой сняло. Вокруг никого. Где-то близко пела птица:
«Ис-чезла, ис-чезла!..»
Сегодня двадцать второе сентября. Через три месяца и шесть дней мне исполнится двадцать один год. В записях моих призрачность.
КРЕСТ АНИ
Среди новичков у меня в роте трое армян. Не хотелось бы увидеть кого-нибудь из них убитым. На войне ведь люди гибнут… Порасспросил, из каких они мест. По тому, как они говорили по-армянски, по диалектам, я и сам догадался, кто откуда: Мушег из Карабаха, Лусеген из Новой Нахичевани, что под Ростовом, Андраник из Амшена. Когда Андраник рассказывал, откуда он, Мушег посмеялся: этот как и не из наших, не армянин вовсе!..
Очень уж они разнились по говорам. Даже не совсем понимали друг друга. Все трое смуглые, обросшие и носатые, как положено армянам.
Сержант Лусеген здорово играет в шахматы. На груди у него маленький крест на серебряной цепочке.
— Это предки мои, — смущенно оправдывается он, — еще из Ани[12] вывезли. Мать верит, что он сбережет меня, не даст погибнуть. Вот и заставила надеть.
Его предки в свое время бежали от резни в Крым, а затем переехали в донские степи. На груди у Лусегена один орден и четыре боевых медали. Эти знаки его мужества соседствуют с армянским крестом, с крестом Ани.
У меня в подразделении люди многих национальностей. Есть даже один цыган. Все бредит лошадьми. Подобрал где-то раненную в ногу кобылку и водит за собой в надежде вылечить ее.
— Я в армию пошел добровольцем, — говорит он. — Если выхожу эту лошадь и приведу ее с собой в табор, сильно поднимусь в глазах родичей, и тогда мне отдадут в жены самую красивую девушку.
Очень я хочу, чтоб лошадь его выжила…
* * *
Движемся к западу. Куда именно, выяснится в конце пути.
Мы на марше. Генерал вручил мне мою новую награду.
Лусеген потрогал орден.
— А мы, армяне, не плошаем… Есть чем погордиться…
Мы с ним частенько, как выдастся случай, сражаемся в шахматы. А цыган все лечит свою лошадь.
Сегодня третье октября. Через два месяца и двадцать пять дней мне исполнится двадцать один год. В записях моих свет награды.
ПОЛЬША
Вступили в новую землю — в Польшу.
Все покрыто снегом, и перед нами все новые и новые следы разрушений.