Асур взял путь на восход. Он шел и озирался по сторонам — высматривал Срапиона. Неужто с ним беда?
Думы жгли ему мозг, а мирские тревоги тяжким грузом давили на душу…
Асур вдруг услыхал за собой шаги и сердито глянул назад… За ним следовал Срапион. Асур не удивился. Он только обрадовался, что с товарищем не случилось беды.
— Спит? — заботливо спросил Срапион.
— Да.
— Два турка-крестьянина шли на твой дымок к мельнице. Пришлось пугануть их. Удрали…
Асур довольно улыбнулся. Иначе и быть не могло. Срапион вовсе и не уходил. Он был близко и сразу пришел на помощь. И до чего же хороший парень этот Срапион!..
А малыш спит себе на груди у Асура, как спят все младенцы мира, когда их выкупают и накормят.
Они шли сейчас по следам беженцев. Следов этих не потеряешь. Вон на одном из камней засохшая кровь. Чуть дальше — наскоро присыпанный могильный холмик. А вот — прямо на дороге — лежит мертвый старик. Одежду с него снял человек, а глаза выклевал стервятник.
Особенно много вокруг детских трупов. Один лежит в кустах, рука вытянута, будто о милосердии взывает. У другого лицо в родниковой чаше, словно склонился напиться. А третий… Нет, нет! Хватит этих ужасов!..
Итак, ориентиром для путников служили мертвецы. Идти такой дорогой небезопасно. Вражье войско и разного рода мародеры, подобно стервятникам, идут вдогонку за несчастными беженцами, обирают убитых. Не приведи бог столкнуться с ними — вмиг растерзают, да так, что едва ли потом кому другому послужишь ориентиром на пути, костей не оставят. Однако за ними-то небось больше уже и нет беженцев. За ними только враг. Он змеей ползет за ними, вперед и вперед, разрушая и пожирая все вокруг, оставляя за собой только мертвое безлюдье.
* * *
Уже четвертый день, как они подобрали ребенка, а покормить его все нечем. Молока больше нет, сахару тоже. У них и у самих-то всего ломоть сухого-пресухого хлеба. Но худо ли, бедно, они размочили ломоть и поели с конским щавелем да разной другой съедобной травой. А вот ребенка поди накорми… Асур так страдал, что словно бы и не хлеба поел, а желчи горькой наглотался.
— Может, и ему тоже хлебушка дать? — предложил Срапион.
— Думаешь, будет есть? — с надеждой посмотрел на него Асур.
— Попробуем.
И они рискнули. Асур пожевал, пожевал кусочек и положил в рот ребенку. Тот сначала молча помял мякиш губенками, а затем, весь сморщившись, выплюнул его. Не только есть не стал, но еще и закатился плачем, да так, что снова стал захлебываться до посинения.
Благодетели его не знали, что и делать. Ведь ребенок же наполовину истаял, хотя в прошедшие дни им еще давалось то козьим молоком его напоить, то подслащенной водой.