В селе было всего три плуга. Ремни их латал-затягивал только Хачипап.
Приносили три бычьи шкуры, расстилали на его крыше. Хачипап засучивал рукава, брал в руки нож, склонялся над кожей.
«Да будет долгой жизнь».
Приходил пастух, отвешивал поклон Хачипапу.
«Ковер ткут в приданое дочери. Не зайдешь ли канву навести?»
Хачипап отрывался от дела, шел наводить канву.
«Пусть будет счастлива».
Пастух потом забывал пригласить его на свадьбу. «Ничего, — не обижался Хачипап. — У бедняги не густо в хозяйстве».
Сосед приносил Хачипапу седло залатать. И дед латал. Не грех бы попросить за это воз травы привезти, но Хачипап стеснялся, молчал. «Трава нынче плохая, сгорела вся, где ему взять?»
Село переполошилось. Кума Хачипапа стенала и била себя по коленям.
— Вай, ослепнуть мне. Последний кувшин треснул! Кто теперь залепит?
Хачипап знал и гончарное дело. Не только кувшин — треснувшие карасы из-под вина, бывало, так сладит, словно новенькие. Владелец карасов скажет: «Погоди, Хачипап, сейчас зарежу курицу». — «Ни к чему это, — махнет рукой Хачипап. — Пусть курица носит яйца, в нужде ведь живете».
Из-за хлевов вынырнул запыхавшийся пастух. Словно пес за ним гнался.
— Что ж теперь будет, коли корова не сможет отелиться? Ай, Хачипап, и зачем ты помер…
Случалось и такое. Отяжелевшая корова не могла отелиться. И опять вся надежда на Хачипапа. Он освобождал корову от бремени, и теленок рождался цел и невредим.
«Благослови тебя бог, Хачипап, — радовался хозяин. — Вечером пришлю тебе мацун».
Обещали и забывали. Хачипап не напоминал. Никому ни о чем не напоминал…
— Ну разве это дело? Зачем он помер? — не унимался пастух.
Кто-то хлопнул папахой о колено.
— Не вовремя помер, старый! Кто теперь соорудит мне тонир?
Весть о смерти Хачипапа докатилась до мельницы, что у Цицернаванка. Мельник обомлел:
— Как помер? А кто направит мои жернова?
Село шумело, словно лес в бурю. А издали доносился плач бабушки Шогер:
— Переломился хребет деревни, эй…
Как сегодня все это было: бабушка Шогер взяла меня за руку, поставила перед телом старика.
— Прочти ему письмо внука. Пусть услышит. Из-под ее руки смотрит мне в глаза Астг. Я проглотил кашель.
— «Селсавет… Палучит Хачипап Хачунцов…»
И мне показалось, будто старик сказал: «Вот молодчина».
— «Первый поклон — читающему письмо. Носки, что послала Шогер, получил…»
Бабушка Шогер всхлипнула:
— Ослепнуть мне!..
Письмо положили Хачипапу за пазуху.
В притворе Цицернаванка рядом с могилой писца Нерсеса поднялась могила Хачипапа. Письмо тоже было там, с ним…
Старое вино, старое пламя
Дядюшка Мамбре берет меня за руку.