Среднесуточная температура в палатах была +10–11 °C, в отдельных палатах температура доходила до +15°.
Хотя часть палат пришлось [закрыть] из-за холода (а мы считали температуру в +5–6 °C уже неприемлемой для размещения больных), ни на один день количество коек не уменьшалось за счет уплотнения теплых комнат.
Для того, чтобы поддержать температуру палат на должной высоте, приходилось проделывать колоссальную работу. Трубы лопались, вода уходила из системы, и незаметные герои-санитарки день и ночь носили воду на 7-й этаж в больших 5-ведерных бидонах, чтобы снова наполнить систему и не дать возможности трубам замерзнуть. Санитарки выполняли сизифов труд, когда голодные, замерзшие носили и носили без конца бидоны с водой. Завхоз Алексеев день и ночь следил за отоплением, и казалось, что он никогда не спит.
Благодаря дружной работе удалось отстоять отопление и прожить без времянок, уменьшив тем самым количество копоти. Во всем институте было только две времянки: в приемном покое и в операционной, чтобы иметь возможность в любое время согреть воду и вскипятить инструмент. Ввиду того, что с начала 1942 г. электроэнергия или совершенно не подавалась, или подавалась на несколько часов, вышел из строя рентгеновский кабинет и лаборатория в той части, которая связана с термостатом и с центрифугированием.
Освещение производилось при помощи коптилок, для которых доктором Е. В. Пчелиной были использованы стеклянные банки, внутрь которых в песок ставился маленький стаканчик с фитилем. Эти самодельные лампы служили нам всю зиму; с ними можно было ходить по всем этажам, и они не гасли. «Летучих мышей» было мало, да, кроме того, они брали много керосина, а последний был на вес золота.
Доходило дело и до лучины, и нередко можно было видеть санитарку, держащую во рту длинную лучину и подающую больному судно.
Самым тяжелым [делом] в смысле освещения была необходимость осветить два помещения: приемный покой и операционную. В феврале удалось поставить аккумуляторы, и можно было оперировать при свете 8-свечовой лампочки, свет которой после обычной свечи нам казался ослепительным.
К чести института, надо сказать, что ни на один день операционная не прекращала своей работы, несмотря на отсутствие белья, на низкую температуру и на более чем скудное освещение. Нагрузка была большая, так как в это время почти совершенно вышло из строя хирургическое отделение больницы им. Эрисмана, и институт работал за два учреждения.
В катастрофическом положении институт оказался в смысле белья, так как своей прачечной не имел, а пользовался прачечной больницы им. Эрисмана и больницы им. Веры Слуцкой. Эти прачечные перестали принимать белье, и институт оказался в безвыходном положении. Срочно приспособили помещение под прачечную в подвальном этаже, куда чаще всего подавалась вода. Опять те же санитарки начали ручным способом стирать белье как для бойцов, так и для гражданских больных. Было так трудно с водой, что больные не меняли белье месяц.