Утром бывает небо синее. Всего несколько минут – совсем особенный цвет, главное – не пропустить. Выключить свет на кухне – тогда и увидишь: на улице, внизу, темно, а небо синее. Пронзительного, густого цвета. И по нему плывёт белый-белый дым из трубы электростанции. То есть Пашка говорит, что это никакой не дым, а пар. Но мне нравится слово «дым», оно теплее.
Цвета неба и дыма кажутся неестественными – слишком яркими. Как в фотошопе.
Отвернёшься заварить чай – и всё заканчивается: небо голубеет, дым становится серым и тяжёлым. Обычным. И тогда окончательно наступает утро, и надо бежать.
Я люблю Ван Гога. Он сейчас безумно популярен, как голливудский актёр, и все знают: о, Ван Гог! И носят его картины на футболках. Сумки с Ван Гогом, зонтики.
Я бы никогда.
Я его люблю не как все. Я вижу: он понимал в цвете. И ничего не боялся.
А я боюсь. Я трусиха, и это никогда не изменится.
Поэтому я рисую ручкой, только чёрной гелевой ручкой – и никак иначе. В детстве я любила, конечно, краски и кисточки. Но это было вообще не рисование, а детский сад.
Всё-таки очень мешает, когда любимого художника любят все.
Пашка, например, раньше любил поэта Бродского. И у него на полке стоял портрет, с котиком. Бродский с котиком. Пашка не боялся, что его засмеют. Он никогда ничего не боится.
И вывешивал у себя на стене: «Не выходи из комнаты».
А теперь это, считай, попса. Все знают «Не выходи из комнаты…», будто других стихов больше нет. И фотографию Бродского с котиком все знают.
И Пашка его фотографию убрал. А может, не из-за того, что все. Может, просто разлюбил. Бывает.
Пашка ушёл – он учится в далёкой умной школе и убегает раньше. Я стою у окна и смотрю на небо.
– Ирка! Опять застыла, да что же это! Опоздаешь! – переживает мама.
– Я всё успеваю, – говорю я.
– А постель? А на столе завалы? Что за привычка просто так стоять, откуда ты время берёшь! Бутерброд сделала себе? Опять будешь голодная весь день!
Всё, всё – включается свет, да и небо уже не такое, обычный серый рассвет. Куда девается этот синий, интересно?
Как объяснить, что иногда есть вещи поважнее бутерброда.
– Ладно, – говорит папа, – на небо тоже смотреть иногда полезно. Всё лучше, чем в телефоне сидеть.
Папа у нас миротворец. Только думаешь – сейчас будет взрыв! – а тут он бомбу накрывает мокрой тряпочкой. Фитиль гаснет, и бомба не взрывается – или как там у бомб все устроено.
А так папа прав.
Когда у меня только появился телефон с интернетом – я не могла из него вылезти, всегда хотелось что-то ещё посмотреть. А теперь уже нет, прошло.