«Смешать масло и сахар». Как, интересно, смешать? Не очень и перемешивается…
Я бросаю вилку и смешиваю руками. А что? Ведь руками – хорошо! Как в детстве, когда можно было возиться во всякой грязи, вот мы на море из песка с Пашкой строили всякое…
У меня получились довольно бесформенные комочки, но ведь главное вкус, да?
Я вспоминаю свои опыты с чайником и бутербродами и даже не выхожу с кухни. Пока оно ещё белое. Белое… белое… аааа, горит! Ой!
Я вытащила печенье. Несомненно, это печенье!
У меня на руке остался ожог от противня. Больно, но даже приятно: производственная травма. Я успеваю ещё всё вымыть и печенье разложить на тарелочке. Все обрадуются. Между прочим, нормально получилось. А запах! Запах вообще сумасшедший! Иногда запах важнее вкуса.
Я даже забыла, что мы с Пашкой в ссоре. И представила, что и он обрадуется тоже!
Как там мои рисунки?
Я достаю наброски и тушь. И опять начинаю перерисовывать, и время исчезает. Оказалось, можно что-то делать и не чувствовать ни времени, ни себя. Провалиться.
…И только сейчас я понимаю, что лицо железнодорожного моста – не моё, а Пашкино.
* * *
Мама вернулась. Нахвалила моё печенье и Пашкин суп (да, он вчера сварил суп!). Я даже показала ей свои рисунки – она и их похвалила тоже. Ей можно было ещё остаться в больнице, но она ушла «под расписку» – говорит, там невозможно. Ничего не происходит!
Ну да, мама любит, чтобы происходило.
…Я думала, сразу всё наладится, всё станет хорошо и дышать будет легче. Оказалось – да, но и нет тоже. Неужели я пекла своё печенье для Пашки, а не для неё? Пашка молчит.
Ну и дурак. Больно надо.
* * *
Скоро, совсем скоро кончится зима. Лёд на реке растаял – ледохода не было, я опять всё пропустила. Несколько дней не была на реке, некогда было – и чистая вода. Иногда по ней отдельные льдины плывут. Красивые.
Рисование моё кончилось. Пыталась ещё – никак. Только и осталось, что четыре моста. Пробовала ещё – получается специальное, не то. Будто учебный рисунок. Не нравится. Надоело.
Всё-таки Ван Гога из меня не вышло.
Я даже убрала тушь подальше, занялась геометрией и алгеброй. Сижу четвёртый час; зато уже почти всё, за неделю догнала. Хорошо.
Вдруг звонит телефон. Кто это? Пашка?!.
– Ир, – говорит он и молчит. А потом говорит ещё: – Ирка, ты дома?
– Ну, дома, – говорю я.
– Можешь мне помочь?
– Могу.
Конечно. Не скажу же я ему «нет».
– В моём столе, в ящике, лежит паспорт. Можешь мне его привезти?
У меня будто камень повернулся в животе. Такой, остроугольный. Зачем ему паспорт? Что случилось?!.
– Нашла?
Я открываю ящик стола. Этого никогда, ни за что нельзя делать; но ведь он сам попросил! Всё равно кажется, что я преступник.