- Я говорю, не переживай так!.. Это просто Борька, идиот, тебя расстроил. Мы все собирались как-нибудь помягче сказать. И вообще, иди-ка ты в свой кабинет, а я подскочу буквально через минуточку... Только сиди тихо и ничего не делай, ладно?
Лиля покорно повернулась и пошла в кабинет. Она совершенно ясно понимала происходящее и удивлялась, что производит впечатление сломленной горем и полубезумной. Что имела ввиду Маринка, когда попросила сидеть тихо и ничего не делать? Наверное, испугалась, что ей придет в голову заглотить лошадиную дозу каких-нибудь своих лекарств. Смешно... Разве из кинотеатра со скучным фильмом уходят, громко хлопнув дверью? Кому и что там доказывать? Билетерше, зрителям?.. Из кинотеатра уходят тихонько и незаметно, стараясь не привлекать к себе внимания. А ещё кино может кончиться само по себе. Наверное, так и должно быть: просто кончится кино, и ничего не нужно делать...
Она уселась в кресло, тупо уставилась на забытую на столе сахарницу. Заметила, что у крышечки откололся край. Услышав, что дверь за спиной открывается, даже не вздрогнула. Просто перевела взгляд с сахарницы на усевшуюся в кресло напротив Маринку. Сигаретами от той больше не пахло. Пахло жевательной резинкой.
- Ну, как ты? Успокоилась немножко? - спросила Маринка заботливым голосом. - Ну же! Ты сама психолог. Соберись. Давай поговорим спокойно.
Лиля снова посмотрела на сахарницу. О чем говорить? Что изменится от разговоров? Маринка силой внушения заставит её разлюбить Бокарева? Или расскажет о нем что-то такое, что затошнит от отвращения, и в висках запульсирует единственная мысль: как хорошо, что не я его жена?
- ...Поверь, Лилечка, у тебя все ещё в жизни будет. Ну, вспомни, как хорошо все складывалось с Валерочкой?.. Господи, как он мне нравился! Какая вы красивая пара были. А Бокарев? Ну, что Бокарев? Тьфу!..
Она молчала, чувствуя, как начинает гудеть в голове, и противно сжимается сердце.
- ... Я все понимаю: больно, обидно. Но ты потом ещё сама смеяться будешь... Ну, ты же знала, что он женится? А он сегодня просто отпуск попросил не переносить, потому что у него регистрация. Шеф, сволочь, отказал... Но его все равно поздравлять начали. Вадечка наш раскраснелся, как девица...
Маринка все говорила и говорила, а Лиля представляла себе смущенного и краснеющего Бокарева. Она так ясно видела эту любимую горбинку на его носу, краснеющую в первую очередь, эти глаза, эти губы. Наверняка, он не знал, куда девать руки, неловко переступал с ноги на ногу, а в конце концов, радостно рассмеялся вместе со всеми, уже не обороняясь, а счастливо принимая шутки по поводу того, что его "охомутали", "заарканили" и "обженили".