— Тс… Как-то не так я судьбу избранного представлял. И когда эти все чудеса должны произойти?
— Не волнуйся. Об этом я тебя предупрежу заранее.
— Ну, — развёл я руками, — сразу стало полегче. А как насчёт возвращения в мой мир?
— Ты вернешься сразу как мой брат освободится. В то тело и в тот момент, какой ты захочешь.
— Я понял тебя, повелитель. Где расписаться кровью?
— Нигде, смертный. Ты просто выполнишь мою волю. Или умрешь, не оставив о себе даже памяти.
Ну да, ну да. Теперь пошли угрозы. И пряник так себе. Жизнь всего мира, против моей. Судьбоносный выбор блин, Розы Сябитовой. Живи я, наверное, прошлым, мой выбор был бы очевиден.
Но, сейчас?
Акане. Мелкий. Джи Хён. Ректор и Катарина Эссен. Друзья и знакомые — каждый из них занял важное место в моей новой жизни. И если цена их спасения всего лишь цена моей жизни. Хм. Так тому и бывать. Возвращение домой, туда где я бестолково просрал первую жизнь… Зачем? Что я там смогу изменить? Да и, если честно, очень я сомневаюсь в возможности возвращения. Глупо думать, что чёртов демон вернет меня по щелчку в родительский дом. Бесцельные надежды лучше заменить своим, собственным планом.
— Последний вопрос, демон! — Как мне вернуться в Макадемию?
— УХУ-ХУ-ХУ! Очень просто! — заухал собеседник. — Способ ты уже знаешь, — и сразу же после этих слов ткнул в меня пальцем.
— С-сука, — только и вырвалось, перед тем как я вспыхнул, заживо сжигаемый тысячью молний.
— А что бы ты, раб, не забывал о своём обещании, — услышал я сквозь ревущую боль. — Клеймо!
Уколом стрекануло предплечье, но это было ничто по сравнению со всем остальным. Кожа сползала со шкворчанием с пропеченного мяса и на том самом месте, куда пришёлся укол, я увидел багровый, пылающий знак.
Руна.
Палочка с двумя примыкающими чертами ведущими от неё вправо и вверх.
Меня клеймили как скот, — пронеслась моя последняя мысль перед тем как я от боли потерял сознание…
Как скот…
* * *
— Бип-бип-бип, — нарушил мой сон быстрый писк какого-то аппарата.
— Он очнулся, — раздался женский голос и вокруг забегали, засуетились какие-то непонятные фигуры в белых халатах. Зрение отказывалось наводить резкость, но увидев сбоку расплывающееся знакомое лицо Зеновой я с облегчением констатировал: — Я дома. Дома.
Конец первой книги.