Юность знаменитых людей (Мюллер) - страница 134
>Беранже.
Отозванный из Перонны, Беранже возвратился в Париж к отцу, который нуждался в его помощи для финансовых операций, не имевших впрочем никакого успеха. Отец Беранже открыл в Париже кабинет для чтения и вверил его надзору сына. Это занятие оставляло молодому человеку много свободного времени, которое он употреблял на сочинение стихов. Но в то время ему было восемнадцать лет, а имя Беранже сделалось известным только на тридцатом году жизни поэта. Сколько опытов и усилий сделано было в продолжение целых пятнадцати лет! И сколько также лишений пришлось перенести Беранже в первое время! Сатиры, комедии, водевили, исторические произведения, — он перепробовал все, но из всего этого ничего или почти ничего не сохранилось. Путь к известности суров и труден; Беранже испытал это больше, чем кто-либо. Сколько различных перемен он должен был испытать, прежде чем достигнуть цели! Мальчик в гостинице, золотых дел мастер, клерк у нотариуса, наборщик, — он прошел все эти многочисленные профессии, прежде чем сесть в кабинет для чтения в качестве библиотекаря. Впоследствии Беранже служил при университете; там его занятия были чисто канцелярские; он удержал их за собою до того времени, когда успех его песен открыл ему новый источник существования.
Так как уже два писателя дали нам свое жизнеописание, то обратимся к третьему.
Валентин Жамере-Дюваль был сын бедного крестьянина маленькой деревни Артенэ в Шампани. Ему не было еще десяти лет от роду, когда отец его умер, оставив вдову со многими детьми в жертву нищете. Валентин был старший в семье; мать тотчас же поместила его в услужение к соседу, который поручил мальчику стеречь индюшек.
Должно быть Валентин стерег их плохо, потому что по прошествии нескольких месяцев, он был выгнан хозяином с таким позором, что, не смея возвратиться к матери и не желая быть ей в тягость, пошел куда глаза глядят, надеясь на милосердие Божие и на помощь добрых людей. Это было в начале суровой зимы 1709 года; путешествие казалось очень тяжелым Валентину, лишенному всяких средств к существованию.
«Когда я шел из Прованса в Бри, — рассказывает он сам, — я чувствовал такую жестокую боль, что мне каждую минуту казалось, что голова моя распадается. Подойдя к одной ферме, я умолял вышедшего из дверей человека дать мне приют, чтобы обогреться и прилечь; я не мог дольше переносить мучительную боль. Этот человек тотчас же провел меня в овечий хлев, где дыхание этих мирных животных согрело меня и уничтожило оцепенение, в котором я находился; что же касается до головной боли, то она доводила меня почти до обморока.