Ты протягиваешь ему ружье. Как подношение.
– Зачем? – спрашивает он, отпрянув, но ему приходится его поймать, когда ты бросаешь ему ружье сбоку.
Он ставит «маузер» прикладом в снег, чтобы опереться на него, и повторяет:
– Зачем ты все это делаешь?
Если ты ему скажешь, он умрет, зная, что у всего есть причина, что это был круг, и он замыкается. В тот снежный день тебя даже этого лишили.
Ты киваешь на ружье в его руках и говоришь на его противном английском:
– Приступай, иначе я займусь твоим детенышем по-настоящему.
Он смотрит на тебя секунд пять, потом переводит взгляд на ружье. Когда он открывает затвор, мокрая медь на мгновение ярко вспыхивает.
– Я уронил пулю в снег, – говорит он.
– Она воняет, – отвечаешь ты ему, морща нос.
– Ты правда оставишь ее в покое? – спрашивает он и ставит затвор на место так резко, что ты помимо своей воли выпрямляешься. – Ты ее не тронешь? Она… ты ведь знаешь, что она выберется отсюда? Понимаешь?
Ему было бы так легко направить этот ствол на тебя.
Но сейчас он думает не как охотник. Он думает как отец.
– Ладно, ладно, – наконец говорит он и переворачивает неуклюжее ружье так, что ствол упирается снизу в его подбородок, и ему приходится запрокинуть голову, так как ружье длинное. – Вот так?
Он дышит часто и неглубоко, будто готовится, а потом закрывает глаза и одновременно нажимает на курок.
Щелк.
– О черт, – произносит он и переворачивает ружье со смешком, и теперь ствол смотрит прямо на тебя, его указательный палец все еще лежит на крючке, а большой демонстративно обводит контур предохранителя.
– Обещаешь, что не будешь ее преследовать? – спрашивает он в последний раз.
Ты отрицательно качаешь головой, поэтому он опять упирает ствол в подбородок. Но потом останавливается и говорит:
– Погоди, это означает, что будешь или что не будешь ее преследовать?
Он наконец улыбается, а ты просто сверлишь его взглядом. Слегка откидывается назад, говорит:
– Я всегда… всегда хотел умереть, как те двое шайенов, о которых нам рассказывал Ниш. Хотел скакать на коне перед солдатами, чтобы это было, как… чтобы это было героическим поступком. Как в прошлом. Не так, как… сейчас.
– Быстрее, – говоришь ты ему.
– Хорошо, хорошо, бог ты мой, – отвечает он, – по крайней мере, дай мне… – и вместо того, чтобы воспользоваться своей рукой, он просовывает указательный палец своего друга в дужку спусковой скобы.
– Я убил его почти жену, – объясняет он, ставя палец почти в правильное положение. – И он… вроде как отомстит за нее. Это по-индейски. Ты бы поняла, если бы была, знаешь ли,