– Для них не было надежды на будущее, – возражает она, высовывая голову из сорняков. – Недаром же этот жанр называется трагедией!
– Надежда-то была, а вот план у них оказался дерьмовый.
– Как будто сам придумал бы лучше. – Она садится и вырывает из земли пучок травы. – Я серьезно, Джек! Что бы ты сделал на их месте?
Она говорит резко. Отрывисто. Картинка у меня перед глазами снова обретает резкость.
– Я бы забрал ее и убежал!
– Некуда им было бежать!
– А ты бы убежала… если б было куда?
«Заткнись, Джек».
Я прячу лицо в ладонях.
Долгое время Флёр не произносит ни слова. Ее молчание затянулось.
– Возможно, – наконец признается она. – Хотя какая разница? Это же просто история. Воображаемая. В действительности так не бывает.
Мне ненавистны нотки смирения, звучащие в ее голосе. Она свыклась с особенностями своей жизни. Нашей жизни. И самое ужасное в том, что она права. Передатчики привязывают нас к Обсерватории. Если бы мы сняли их и попытались бежать, то не выжили бы вне лей-линий. Тем не менее последние тридцать лет я только об этом и думаю, пытаюсь найти выход. Как находил его прежде.
«Посмотри, к чему это привело», – напоминаю я себе.
– Ромео и Джульетта обратились за помощью не к тем людям, вот и все.
– Это трагедия, – упрямо говорит Флёр. – Счастливые концовки им не полагаются.
Во мне вскипает волна чего-то горячего. Не знаю, злюсь ли я больше на нее за то, что сдалась, или на себя, за то, что умираю.
– Да? Если им обоим все равно было суждено умереть, возможно, следовало погибнуть, сражаясь!
Лишь когда Флёр вскакивает на ноги, я понимаю, что натворил.
Флёр
– Вот, значит, что ты думаешь? Что нам следует сражаться! – Выхватив нож, я осторожно шагаю к деревьям. Кровавый след выдает попытку Джека отползти от меня поглубже в лес. – Что ж, отлично, давай дадим Кроносу с Геей то, чего они хотят!
– Он в твоей власти, Флёр! – торопит меня Поппи. – Прикончи его!
– Нет, – выдыхает Джек. Его черные волосы прилипли к бледному лбу, грудь тяжело вздымается и опускается. – Нет-нет-нет, я не это име…
Я направляю свое сознание в толщу мягкой земли прямиком к корням молодого сеянца, мысленно проникаю в дерево, сообщая ему свое намерение, и оно с готовностью соглашается, тянется корнями на звук голоса Джека и хватает его за лодыжку.
Пальцы Джека судорожно пытаются нащупать за что схватиться, футболка на нем задирается, пока я злобно волоку его по земле. Он пинается так отчаянно, что я отступаю на шаг. За ним по траве тянется красный след, и он судорожно вцепляется пальцами в кровавое месиво у себя за спиной. Я рывком подтягиваю Джека к себе, и он подкатывается к моим ногам, ухитрившись при этом добыть кусок льда и заморозить его в форме ножа.