– Трудно ответить в двух словах.
– Я бы с удовольствием поехал с вами обоими, чтобы послушать ваши рассказы. А пока потому постарался свести вас с сэром Фредериком, что вы думаете одинаково. Сэр Фредерик тоже не верит, что наука – серьезный помощник в криминальной работе.
– Такое мнение у меня сформировалось на основании личного опыта, – сказал сэр Фредерик.
– Я беспредельно счастлив, что выдающийся ум, подобный вашему, пришел к тому же выводу, что и мой слабый разум. Запутанные интриги хороши в романах, в реальной жизни их не так много. По-моему, главное – глубже разбираться в людях.
– Правильно, – согласился сэр Фредерик. – Прежде всего надо учитывать человеческую природу. Научные советы еще не приносили мне успеха. Возьмите диктофон. В Скотленд-Ярде он с треском провалился. – Он помолчал, пока на столике расставляли завтрак, и наконец снова повернулся к Чану. – И ваши методы помогают, сержант? Я слышал, что вы почти не терпите поражений.
Чан пожал плечами.
– Удача, только сопутствующая удача.
– Вы чересчур скромны, – вмешался Ренкин. – Скромность не во всех случаях хороша.
– В каких же?
– А честолюбие? – спросила мисс Морроу, не дав Ренкину ответить.
Чан повернулся к ней.
– Простая пища, питьевая вода и подушка под голову – вот старые атрибуты счастья в моей стране. Что честолюбие? Язва, которая грызет сердце белого, не давая ему покоя. А что портит сердце белой женщины? – Девушка опустила глаза. – Боюсь, что я жертва грубой философии Востока. Что такое мужчина? Лишь звено в цепи, связывающей прошлое с будущим. Моя память постоянно твердит о том, что я – цепь. Цепь, которая связывает моих предков с десятью, а возможно, уже с одиннадцатью моими детьми.
– Удобное кредо, – заметил Кирк.
– Дослушайте до конца. Выполняя свой долг, я всегда действую открыто. – Он обратился к сэру Фредерику: – Меня интересует одна деталь, я читал о ней. Скотленд-Ярд в своей работе руководствуется единственной вещью, тем, что вы называете прямой уликой.
Сэр Фредерик кивнул.
– Такова наша традиция. Когда мы ошибаемся, нас ругают. Газеты, например, обвиняют нас в том, что из – за признания лишь прямых улик и неоспоримых доказательств мы никогда не откроем тайну известного убийства в Эви-Плейсе.
Все слушали с интересом. Билл Ренкин блаженно улыбался. Еще бы, такая информация!
– Боюсь, я ничего не знаю о нем, сэр Фредерик, – сказал он.
– Я бы тоже хотел ничего о нем не знать, – заметил сэр Фредерик. – Это было мое первое серьезное дело после назначения на должность в Департамент уголовных расследований шестнадцать лет назад. С огорчением добавлю, что я так ни в чем и не разобрался.