2 июля 1940 года
Милый Реми!
Где ты? Нам так хочется тебя увидеть или получить весточку от тебя. У нас все в порядке. Продержав меня дома десять долгих дней, папа́ разрешил наконец вернуться на работу. Я ужасно тревожилась за нашу директрису, одну в библиотеке, но она твердит, что просто наслаждается ролью одинокого стража. И все же без всех остальных здесь ужасно тоскливо, хотя теперь наконец кое-кто вернулся. Когда я увидела Битси, то просто завизжала от радости, месье де Нерсиа с удовольствием потребовал, чтобы мы умолкли. Но за хорошими новостями последовали и дурные: Борис объяснил, что и в Ангулем пришли нацисты. Строгая миссис Тернбулл теперь оттуда возвращается в Виннипег. Она канадка, то есть считается британской подданной, а значит – союзницей наших врагов.
Здесь нацисты покупают все подряд, от мыла до швейных иголок. Мы их называем туристами, потому что они фотографируются у памятников, словно приехали в отпуск. Когда они спрашивают дорогу куда-нибудь – «Где Триумфальная арка?» или «Где „Мулен Руж“?», – мы говорим, что не знаем. В девять вечера начинается комендантский час, город затихает. Нас заставили перевести часы на час вперед, в соответствии с их часовым поясом. И каждый раз, когда я смотрю на часы, это напоминает мне, что мы живем по их времени и по их условиям.
Никто поверить не может, что Франция сдалась так быстро. Священники за своими кафедрами размахивают Библиями и твердят, что поражение – это кара Господня за недостаток у нас благочестия.
Папа́ говорит, что нескольких человек арестовали за то, что они рисовали граффити или бросались камнями в немецких солдат, но в остальном ситуация у нас спокойная. Поль выглядит достаточно злым, чтобы убить кого-нибудь. Он говорит, что теперь его работа состоит в том, чтобы организовывать уличное движение для нацистов. Они приказали ему носить белые перчатки, и он заявляет, что от этого чувствует себя каким-то вражеским дворецким. Скоро он отправится к тетушке на ферму, чтобы помочь ей с урожаем. Перемена пойдет ему на пользу.
Тебе, наверное, чертовски тяжело оттого, что ты не можешь обнять Битси. Она жутко по тебе скучает. Клянусь, пока тебя нет здесь, я буду изо всех сил заботиться о ней.
У нас нет никаких вестей от Маргарет, но я надеюсь, что у нее все в порядке. Те немногие читатели, что у нас остались, берут гораздо больше романов, чем прежде. Возможно, это способ сбежать от горестных метаморфоз… Борис называет все это Францией Кафки.