– Какого черта, где вас носило?! Я могла вынести вообще все книги!
Когда ушел последний читатель, я сунула в сумку книги для профессора Коэн и быстро пошла по бульвару. Был лишь седьмой час вечера, но силуэты домов мрачно нависали над улицами. Я выросла в этом городе и чувствовала себя на его авеню как в объятиях матери. Но этим вечером каждый раз, оглядываясь, я видела человека в твидовом костюме. Когда я переходила улицу, он тоже ее переходил. Я оглянулась снова. Он остановился у киоска и стал листать какой-то журнал. Я пошла быстрее. Он не отставал, делая вид, что просто прогуливается, его зловещее лицо хмурилось… В тени домов я увидела в одной его руке портфель, а в другой… в другой блеснул ствол пистолета, направленный на меня…
Резко повернув направо, я прислонилась к грязной стене. Ноги у меня дрожали, мне хотелось пуститься бегом. Потом выглянула из-за угла. Когда мужчина подошел ближе, я поняла: то, что я приняла за ствол пистолета, было свернутым в трубку журналом, видимо купленным в том киоске.
Я свернула со своего маршрута, чтобы оторваться от него, быстро прошла по роскошной Фобур-Сент-Оноре, мимо бутика «Эрмес», потом мимо президентского дворца, думая, где бы спрятаться. Я была уже недалеко от отеля «Бристоль», где жила мисс Ридер в начале оккупации. Я носила туда книги старым немощным обитателям. Я бросилась бежать и, прежде чем швейцар вернулся на свое место, ворвалась в дверь и метнулась к стойке, где жалобно попросила консьержа выпустить меня через черный ход. Он быстро провел меня через роскошный холл, через дверь, скрытую за настенным панно, в шумную кухню, а оттуда – на боковую улочку.
Отдышавшись, я задумалась, нужно ли мне все-таки отнести книги или сразу пойти домой. И решила, что я вправе повидаться с тем, кто мне нравится.
– Я не была уверена, что вы придете, – сказала профессор Коэн.
– Мне пришлось пойти дальней дорогой.
Она погладила обложку книги так же нежно, как маман гладила меня по щеке. Профессор заказала «Доброе утро, полночь» уже, наверное, в десятый раз. Когда я спросила, почему ей так нравится эта книга, она ответила:
– Джин Рис бесстрашна. Она говорит правду, и она пишет для одиноких и ранимых.
Я наугад открыла книгу, как обычно поступала, знакомясь с ней. «Париж этим вечером выглядел чудесно… Ты выглядишь чудесно этим вечером, мой прекрасный, мой дорогой, но какой же сукой ты можешь быть!» Я поморщилась. Я не так думала о своем городе, совершенно не так.
Заметив мою реакцию, профессор сказала:
– Помните, Рис описывает Париж как иностранка, у которой почти нет денег и которой здесь никто не поможет.