«Медовый месяц», – мечтательно думала я, укладывая несколько старых платьев, ночную рубашку из моего приданого, почти уверенная, что маман ничего не будет иметь против, – и дорогую Эмили Дикинсон для чтения в поезде. Поль позвонил начальнику станции и попросил передать сообщение его тетушке. Как только я вышла за дверь и мой чемодан оказался в руке Поля, я спохватилась:
– Погоди! Я не могу бросить работу!
– Скажи им, что тебе нужна неделя на медовый месяц. Разве они смогут отказать истинной любви?
Пока я писала записку, чтобы попросить соседскую девочку отнести ее в библиотеку, я гадала, романтично наше бегство или опрометчиво?
В мэрии секретарь даже не подняла головы:
– Приходите на следующей неделе. У мэра нет свободного времени.
Может, я и не была так уж уверена в нашем бегстве, но теперь я встретила сопротивление…
– Пожалуйста, – попросила я. – Мы любим друг друга.
– Может, Париж и освобожден, – добавил Поль с оттенком истерики в голосе, – но война же продолжается. Никто не знает, что нас ждет. Мы должны пожениться, а вы должны нам помочь.
Посмотрев на наши напряженные лица, секретарь ушла, чтобы выяснить, не сможет ли мэр все же провести импровизированную церемонию. Поль расхаживал по приемной, я села на потертый деревянный стул. Нам следовало сделать это еще несколько лет назад, но я хотела, чтобы рядом со мной стоял Реми… Я потрогала пустой соседний стул.
– Мне тоже хочется, чтобы он был здесь, – сказал Поль.
Секретарь провела нас в зал для бракосочетаний, где светло-голубой потолок был разрисован легкими облаками. Мэр надел трехцветный кушак и начал церемонию. Поль тыльной стороной ладони вытер пот со лба. Он так нервничал, что, когда нужно было сказать «да», мэру пришлось подтолкнуть его.
В купе поезда Поль взял газету, прочитал какой-то заголовок, потом быстро сложил газету и положил на колени. Он то скрещивал, то распрямлял ноги. И каждый раз его колено толкало меня.
– В чем дело? – спросила я, потирая ногу.
– Ни в чем.
– Не сожалеешь?
– Сожалею? – Он бросил на меня осторожный взгляд.
– О том, что женился.
Он положил на мою руку потную ладонь:
– Я тебя полюбил в то самое мгновение, когда увидел впервые.
– Ты полюбил мамино жаркое.
– Ох, чего бы я только не отдал сейчас за хороший кусок мяса!
Мы многое в своей жизни принимали как само собой разумеющееся…
Тетушка Поля Пьеретта встретила нас на станции с повозкой, запряженной старой лошадью.
– Мы так много о тебе слышали! Рада наконец познакомиться.
Ее красная кожа выглядела грубой, но в целом Пьеретта казалась куда здоровее большинства парижан.