– Вы уедете в Англию? – спросила мистера Прайс-Джонса профессор Коэн.
Он откинул назад голову:
– Конечно нет! Я просто не представляю себя без Парижа.
Месье де Нерсиа спросил о Реми, но я лишь качнула головой, боясь заплакать, если открою рот.
– Политики разбежались… – Мистер Прайс-Джонс поспешил сменить тему.
– Да и дипломаты тоже.
Англичанин громко фыркнул, а месье добавил:
– Присутствующие исключаются.
– Париж без политиков – как бордель без filles de joie[16], – сказал мистер Прайс-Джонс.
– Вы что, сравниваете Париж с борделем? – спросила я.
– Хуже того! – заявил месье. – Он сравнивает политиков с проститутками!
– Ну, если их нарядить соответственно… – улыбнулась я, и мужчины засмеялись.
– Билл Буллит пока здесь. – Мистер Прайс-Джонс указал на фотографию в «Фигаро». – Говорит, ни один из американских послов никогда не сбегал – ни во время Французской революции, ни тогда, когда боши явились во Францию в тысяча девятьсот четырнадцатом году. И черт его побери, если он станет первым!
– Здесь говорится, что Париж должен быть открытым городом, – сказала я.
– Париж не будет сопротивляться, и тогда враг не станет атаковать. Это способ обеспечить безопасность горожан.
– Значит, больше никаких бомбежек? – осторожно спросила я.
Военным коммюнике не всегда стоило верить, но я, безусловно, верила мистеру Прайс-Джонсу.
– Бомб не будет, – кивнул он. – Будут немцы.
В библиотеку вбежала Маргарет. Бледная, как жемчуг на ее шее, она обвела взглядом зал и подошла ко мне.
– Я должна еще раз спросить, – произнесла она. – Ты уверена, что не хочешь уехать?
– Если Реми вернется…
– Я понимаю. – Она сжала мои руки. – Но что, если мы больше никогда не увидимся?
На этот вопрос ответа не было. Я могла лишь сказать:
– Ты моя самая лучшая подруга.
– Не знаю, что я буду без тебя делать, без всех вас… Я люблю вашу библиотеку, но тебя я люблю сильнее.
Снаружи раздался автомобильный сигнал.
– Это Лоуренс. Наверное, Кристина беспокоится, – нервно произнесла Маргарет. – Мне пора идти. Bon courage.
Я люблю библиотеку, но тебя я люблю сильнее… То же самое чувствовала и я. Мы были как Джани и Фиби из моей любимой книги Зоры Нил Херстон. Мы могли что угодно доверить друг другу.
Отъезд моей лучшей подруги превратил меня в прохудившийся чайник. Не желая, чтобы постоянные читатели увидели, что я не владею собой, я быстро моргнула и поспешила к карточкам каталога. Роясь в них, я позволила своим слезам падать на плотные листки, тщательно пряча свои страхи в ящике на букву «О».
– Маргарет умно поступила, – сказала профессор Коэн, набрасывая мне на плечи свою шаль.