Посетив профессора Фукса, Пушкин познакомился и с его женой. Он дружески пожал ей руку и ласково сказал:
– Нам не нужно с вами рекомендоваться; музы нас познакомили заочно, а Баратынский еще более.
(Баратынский только в этот день уехал, и Пушкин жил в Казани вместе с ним.) Пушкин провел у Фуксов вечер. Профессора позвали к больному, и г-жа Фукс осталась с Пушкиным наедине. Застенчивая провинциалка смутилась, но Пушкин своей приветливой любезностью заставил ее с ним говорить, как с коротким знакомым. Они сидели в кабинете г-жи Фукс. Пушкин читал стихи, писанные к ней Языковым, Баратынским, Ознобишиным, очень хвалил стихи Языкова. Потом заставил хозяйку читать собственные ее стихи, несколько раз останавливал чтение похвалами, а иные стихи просил повторить и прочитывал сам. Потом хорошо разговорились. Пушкин расспрашивал Александру Андреевну о ее семье, о детстве, сам много говорил о духе времени, о его влиянии на литературу, о современных поэтах. Воротился профессор. Сели ужинать. За ужином Пушкин говорил о магнетизме, о суевериях, рассказал о давнем предсказании петербургской гадалки, что его ждет насильственная смерть. Он просидел у Фуксов до часу ночи и простился как со старыми знакомыми. Приглашал г-жу Фукс приехать в Петербург.
На следующий день Пушкин еще до света покинул Казань, оставив г-же Фукс такую записку: «С сердечною благодарностью посылаю вам мой адрес и надеюсь, что обещание ваше приехать в Петербург не есть одно любезное приветствие. Примите, милостивая государыня, изъявление моей глубокой признательности за ласковый прием путешественнику, которому долго памятно будет минутное пребывание его в Казани». А жене своей Пушкин через четыре дня писал с дороги: «В Казани таскался я по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одному синему чулку, сорокалетней несносной бабе с вощеными зубами и с ногтями в грязи. Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхваливал ее красоту и гений. Я так и ждал, что принужден буду ей написать в альбом, но Бог помиловал; однако она взяла мой адрес и стращает меня перепискою и приездом в Петербург, с чем тебя и поздравляю. Муж ее, умный и ученый немец, в нее влюблен и в изумлении от ее гения». Пушкин неправильно называет г-жу Фукс «сорокалетней бабой»: ей в то время было всего двадцать восемь лет. Впрочем, и Баратынский за год перед тем, как мы видели, писал о ней как о «женщине степенных лет, не потерявшей еще притязаний на красоту». Году рождения дамы не всегда можно доверять. Многих изумляет несоответствие письма Пушкина к жене с тем, что он говорил и писал самой г-же Фукс. Но Пушкин о своих знакомствах с дамами обычно писал ревнивой жене именно в таком стиле, с самими же дамами считал себя обязанным быть изысканно-любезным и осыпать их комплиментами.