Лионель поклонился и исчез. Очень скоро император и императрица, одни, без провожатых, вошли в гостиную, где с беспокойством ждала их Этна Ильдегард.
Этна была одета во все черное; и хотя щеки ее поражали своей бледностью, глаза не лишились прежнего блеска. Чело ее омрачала тень грусти, а когда появились император и императрица, с ней едва не сделались конвульсии. Но смятение продолжалось не долее секунды.
Император тоже пришел в сильное волнение, опять очутившись лицом к лицу с восхитительной красавицей, так страстно любившей его и, будучи Сатанаисой, так на него влиявшей. Но чувство Альбрехта Австрийского более походило на сострадание, и встреча ее кузины с мужем не возбудила в императрице ни ревности, ни сожаления. Она знала, что Этна воспламеняла только воображение императора, но никогда не владела его сердцем, поэтому Анжела приняла Этну с приятной смесью достоинства, любезности и дружбы.
– Добро пожаловать, милая кузина, – промолвила Анжела, взяв Этну Ильдегард за руки. – Если вы огорчены, мы вас утешим; если вам нужен приют, вы найдете его в нашем доме. Мой дорогой Альбрехт испытывает те же чувства.
– Ты права, Анжела, – подтвердил император. – Прошлое забыто, Этна, и одно будущее должно занимать наши мысли.
– Да, но мне не придется разделить его с вами в вашем доме, – проговорила Этна взволнованным, дрожащим голосом. – Однако я благодарю вас, Альбрехт, и вас, Анжела, за великодушное предложение и сочувствие. Было время, Анжела, когда я вас ненавидела, даже хотела убить, хотела убить и великого человека – вашего отца и моего дядю. Но это время прошло. Я не завидую ни вашему высокому положению, ни престолу, который вы занимаете, ни короне, венчающей вашу голову, но я завидую любви того, чьим сердцем вы владеете и кто возвысил вас до себя. Дай Бог вам обоим счастья: таково теперь желание Этны Ильдегард!
При последних словах голос ее задрожал, и, отвернувшись, она стерла слезы, заблестевшие на ресницах.
Император был потрясен, а императрица растрогана до глубины души.
– Я пришла к вам на несколько минут, – продолжала Этна, призвав на помощь все свое мужество. – Я ношу траур для того, чтобы лишить свои мысли надежд и стремлений, сделавшихся причиной моих несчастий и преступлений. Я поклялась не снимать его целый год и сдержу слово Но перед отъездом я вверяю вам судьбу моих верных подруг, которых, кажется, любят ваши пажи. Прощайте, милая Анжела, прощайте Альбрехт, прощайте навсегда. Но чтобы вы смогли понять, что я была скорее несчастна, чем виновна, возьмите эту рукопись, здесь описаны события моей жизни, окруженные для вас тайной.