Копылов замер. В это время он стоял ко мне спиной.
Медленно повернувшись, склонил голову набок и скрестил на груди руки.
– Помогли? – усмехнулся он. – А что, возможно.
– Это вы сейчас серьезно? – напряглась я.
– Не удивлюсь. Та еще была стерва.
Ничего себе заявка. Каждый, с кем я разговаривала, вспоминал Елену исключительно с хорошей стороны.
– Ваш брак был неудачным? – спросила я. – Она доводила вас? Оскорбляла? Унижала ваше достоинство? Расскажите, Сергей. Это важно.
Он снова опустился на край дивана. С силой потер лицо ладонями.
– Да я никогда и не нужен там был. Ни матери ее, ни отцу. Дочь тоже постоянно рядом с ней была. Ко мне тянулась, но наедине нас не оставляли. Думали, наверное, что уроню ребенка. Всяко доказывали, что ничего не могу и не умею. Однажды попробовал ее покормить из бутылочки, но жена стала поправлять: «Не так держишь! Не так наклоняешь!» Говорил: «Научи, как надо. И не будешь волноваться». «Нет, лучше я сама». Больше не пытался. Я же все делал не так, мне об этом постоянно говорили. Все портил, абсолютно все.
Сейчас я увидела перед собой раздавленного человека, с которым, кажется, давно не говорили по душам.
– Единственным, кто меня ни в чем не обвинял, был ее отец. Я его называл Юриком. Ну, не мог я по отчеству. Он хлипкий такой, вечно по углам жался. Лекарства жрал тоннами, валерьянка для него была что слону дробина. Жена объяснила, что он должен принимать кучу транквилизаторов или чего-то подобного. Мол, сильно нервничает, нужна лекарственная поддержка. Теща его поедом ела, а он не сопротивлялся. Как-то я предложил ему выпить по сто грамм, когда все спать разошлись, а он так испугался, словно я ему предлагаю по бабам пойти. Больше не предлагал.
– Выпивали постоянно?
– Я-то? – переспросил Сергей. – Нет. Хотя порой хотелось, очень. Но неделями не прикасался. Работал, покупал фрукты домой, чинил там все… У них же дом разваливался! Кроватку Куське собрал за полчаса, без инструкции. Мудреная была кроватка, импортная. А инструкция-то на китайском, – улыбнулся он. – И схема сборки на рисунке смазана. А я собрал. Там черт ногу сломит. Собрал! Теща сразу дала понять, что я рядом с ее дочкой как гвоздь в ботинке. Понимаете, очень трудно привыкнуть к тому, что на тебя смотрят с презрением. Утром презирают, днем недовольны, а вечером могут и высказать. То холодильник не так закрыл, то обувь не в тот угол поставил, то полотенце не так повесил, то дверью хлопнул. А жена молчала при матери. Потом, когда мы оставались одни, плакала. И ничего не делала. Ни слова в мою защиту. Я ж для них алкаш, я им типа вечно должен за то, что они разрешают на дочку издалека посмотреть. А они из столицы, которая все никак из них выветриться не могла спустя долгие годы.