— Чем собираешься заняться на каникулах? — спросил отец.
Заканчивалась моя первая зачетная неделя, потом будет первая сессия в четыре экзамена. Нет, в два, потому что по двум предметам я умудрился заполучить автомат. Так что у меня получится три недели каникул, а не две. Против ожидания, учиться оказалось не сложно. По вышмату и вовсе ерунда: темы, по которым давали задачи на вступительных, нам будут читать только в конце второго семестра. В общем, учеба не напрягала, гораздо сложнее было выстроить нормальные отношения с одноклассниками… то есть, с однокурсниками. Или одногруппниками?
Устав ждать моего ответа, отец продолжил:
— Не желаешь на Мамай съездить, как в прошлом году?
Мамай — это здорово. Но…
— Компания почти та же собирается, пару мест в домике для нас, я думаю, найдут.
Эх, заманчиво!..
В прошлом году на хребет Хабар-Даган и гору Мамай, что к югу от Байкала, мы попали, можно сказать, случайно. Как-то вечером в гости пришел приятель отца, а с ним здоровенный и бородатый айтишник из Ёбурга.
В тот день мы ездили кататься в Челобино на искусственную гору. Ага, есть у нас такая. Так-то кругом равнины бескрайние и беспонтовые, но холмики кое-где встречаются. Вот один и нарастили до коммерчески привлекательного размера, поставили ресторан, подъемник и парочку теннисных кортов (какая же горнолыжная база без теннисных кортов?). Отец еще с юности увлекался всякими лыжами, а я в старших классах незаметно пристрастился к сноубордингу.
Понимания у родителя это не нашло.
— Что за удовольствие кататься на этих недолыжах?
— Доска — не лыжи.
— Во-во! Хотя, если аккуратно распилить по вдоль и края напильником обработать…
В общем, мы тот день провели в Челобино, вернувшись в город почти на закате, а за отсутствием печки, лыжи, доску, ботинки и прочую снарягу просто скинули в коридоре. Тут-то гости и заявились.
— О, как домой пришел! — обрадовался бардаку айтишник, — У меня тоже в прихожей такой натюрморт.
За чаем нас с отцом начали соблазнять Мамаем.
— Есть два места в группе. Домик забронирован, выезд через неделю. Дровосек, — приятель отца кивнул на айтишника, — там уже не в первый раз.
Айтишник со вкусом и знанием дела принялся описывать красоты, отсутствие ветров, мягкую погоду и мягчайший снег, который, кроме как в Сибири, остался только в Британской Колумбии, что в Канаде.