Меня встречали — в холле, на диване, расположилась Анастасия. Едва увидев княжну, я сразу понял причину столь странного эха от ментальной связи с ней — глаза девушки были почти полностью ультрамариновыми, заполненными глубоким сдержанным светом. Княжна просто спрятала свои эмоции за холодом стихийной силы, притупив их также, как я убирал эмоции своей способностью холодного разума. Но мне он сейчас не требовался — все же переживать и волноваться в общении с девушкой, с которой занимался любовью недавно и только сейчас встретился при свете дня, не положено по сроку жизни.
Подойдя ближе, я остановился от Анастасии в паре шагов. На несколько секунд повисла тягостная пауза, после чего княжна отвела свой удивительный ультрамариновый взгляд в сторону.
— Нас ждут, — одними губами произнесла она.
Тайный советник граф Александр Александрович Безбородко ждал нас в моем кабинете. Он стоял у окна, внимательно разглядывая белое полотно скованной льдом реки. Ума и такта ему, кстати, было не занимать: если бы он, пользуясь тем, что является моим куратором, сел бы на мое кресло во главе стола, шоу «пересядем» я устраивать конечно бы не стал, но позицию свою по отношению к нему бы поменял.
Но граф показывать кто именно здесь и сейчас главный, не стал. Когда мы с Анастасией зашли, он обернулся и коротким кивком меня поприветствовав, присел на одно из кресел за журнальным столиком. Второе занял я, а вот Анастасия — за неимением других вариантов, присела за мой рабочий стол на мое рабочее место. Но в беседе участия она не принимала, просто разглядывая висящий на стене щит с гербом барона Волкова.
Без долгих предисловий граф рассказал мне все, что ему удалось узнать по событиям, предваряющим осаду усадьбы силами ФСБ — триггером к которой послужила моя жестокая расправа над Адольфом. Несмотря на значительное количество серьезных участвующих лиц, все произошедшее оказалось до банальности просто: под меня копали с двух сторон. С одной стороны меня действительно провоцировали на жесткую расправу — по опыту произошедшего с Аверьяновым, вполне изучив мои реакции; и сформированная у меня картина мира, показывающая что каждый гражданский чин, посмевший оскорбить владеющего должен захлебнуться в собственной крови, была сформирована группой лиц, среди которых главным интересантом и организатором произошедшего граф назвал барона фон Колера. Причем приведя сразу несколько железобетонных аргументов и доказательств.
Я в ответ на это лишь глубокомысленно покивал, соглашаясь. О том, что фон Колер главным на этом празднике быть точно не мог, я знал совершенно точно — потому что он планировал меня убить гораздо раньше. Говорить об этом графу не стал — не знаю, целенаправленно ли он мне ложную информацию рассказывает, либо сам доверяет этим данным.