Еще не договорив, она сообразила, что допустила оплошность. Он подскочил к ней и заключил в объятия.
— Я бы рискнул, несчастье меня не пугает, — пробормотал он. — Как же я вас жажду!
Он прижался лицом к ее шее. Она поежилась. Он не видел ее лица, а оно в этот момент выражало сильнейшее отвращение. Ее руки легли на его волосы. Внезапно она оттолкнула его.
— Нет, нет, нет! Не смейте! Оставьте меня. Вы не видите, как мне от всего этого плохо? Оставьте меня в покое!
Ни в одной отрицательной роли — а Сюрбонадье переиграл их множество — он не выглядел таким мерзким, как в этот момент.
— И не подумаю, будь я проклят! Я не позволю меня вышвыривать. Мне наплевать, что вы меня ненавидите. Я хочу вас и, видит Бог, я вас добьюсь.
Он схватил ее за запястья. Она не пыталась сопротивляться. Они уставились друг на друга, как непримиримые враги.
Вдалеке раздался электрический звонок, и момент ее капитуляции — если это был момент капитуляции — оказался преодолен.
— Звонят в дверь, — сказал она. — Отпустите меня, Артур.
Ей пришлось побороться, прежде чем удалось высвободиться. Он оставался рядом с ней, пребывая в состоянии вопиющего потрясения, когда в комнату вошел Феликс Гарденер.