Через полтора года она снова пришла ко мне с той же проблемой, но на этот раз ее беспокоил правый тазобедренный сустав. Было ясно, что она отнюдь не избавилась от внутренней напряженности. Душевная рана совсем не зарубцевалась и искала для своего проявления другую точку тела. Тогда я подтолкнул ее чуть дальше в рассказе о пережитом, и в конце концов она призналась, что после смерти мужа она серьезно засомневалась в его верности. Она чувствовала себя преданной. Неудивительно, что бессознательному потребовалось изгнать в этот тазобедренный сустав рану, которая далеко не зажила из-за ее сомнений. Это было с правой стороны, потому что под удар была поставлена женственность, но и потому, что левый тазобедренный сустав больше не мог «говорить».
О правом тазобедренном суставе речь идет, когда мы переживаем предательство или отход от материнской символики инь. Здесь я вспоминаю также моего собственного отца. Он работал в государственной конторе, где ему все больше и больше претили разные обстоятельства и модели поведения, так как они «предавали» само его представление о государственной службе. Но как выйти из этой ситуации? Однажды он упал и сильно ушиб правое бедро. Мало-помалу боль усилилась до такой степени, что ему стало физически тяжело выполнять свою работу. У него были крестьянские корни, повышенное чувство ответственности и уважения к своим обязанностям, поэтому предложение взять больничный вызвало у него еще большую досаду. «Я не могу согласиться на это, так как тогда другие должны будут выполнять работу вместо меня», – говорил он. Это было бы еще одним предательством, но уже с его стороны. И он раньше времени ушел на пенсию, хотя из-за этого потерял много пенсионных денег. И все равно он не понимал всей бессознательной значимости происходящего.
Затем он уехал помогать своему знакомому создавать форелевое хозяйство. Начало было многообещающим, но переживание предательства возобновилось. Этот знакомый принялся ежедневно упрекать его в новых «оплошностях», вплоть до того дня, когда капля воды переполнила чашу. Усилилась боль в правом тазобедренном суставе, принявшая форму коксартроза, и вскоре после ухода от этого работодателя, оказавшегося недостойным его доверия, отцу пришлось сделать операцию.
Возможно, если бы я тогда все это знал, мы смогли бы поговорить о необходимости, вынудившей его испытать предательство или символический отказ. С этим он уже встречался, когда после войны вернулся из плена и узнал, что его собственный отец оставил прекрасную ферму, где они жили до войны. А ведь мой отец увещевал его не делать этого. Когда он все-таки продал ферму и купил где-то другую, мой отец решил пойти работать на завод. Я говорю «возможно», так как мы не всегда готовы «слышать» некоторые вещи, и никто не может прожить или изменить персональную легенду другого человека.