Все насторожились, ожидая, что скажет этот никогда не унывающий человек.
— Лечиться? — переспросил Ющенко.
— Ну да, лечиться, — невозмутимо ответил Ивлев. — «Тигробоязнь» — это болезнь. Как боязнь воды для тех, кто не умеет плавать, как боязнь высоты… Помню, года три назад пошел я со своей Машей в парк — тогда я был еще кандидатом в ее мужья. Проходим мимо парашютной вышки. Она и говорит: «Прыгни, Петя». — «Что ты, — говорю, — Машенька, я же ни разу не прыгал». А она свое: «Прыгни, не трусь». Раз дело дошло до подозрения в трусости, делать нечего, купил билет, забрался на вышку. Посмотрел вниз — голова закружилась, коленки, чувствую, дрожат. Прикрепили ко мне лямки, кричат: «Давай сигай». А я, вместо того чтобы «сигать», пячусь назад. Тут ветер ка-а-к рванет, я не удержался и — вниз головой. Не помню, как приземлился. Слышу голос Маши: «Петенька, милый, жив ли?» А я и сам не знаю, жив я или мертв. Взяла меня под руку, склонилась, шепчет на ухо: «Верю, любишь… Только уж лучше больше не прыгай». А я решил побороть высотобоязнь. В следующий выходной снова пошел в парк. Теперь уже один. И опять — на вышку. Надел ремни, зажмурился и… бултых. Ничего. Я второй, третий раз. Даже интересно стало. Так прыгал, пока деньги были.
Почти каждая фраза Петра сопровождалась хохотом.
— Да, братцы, — продолжал Ивлев, — так я и поборол эту проклятую высотную болезнь. В первые дни войны попросился в десантники. С самолета прыгал. Да вот ранили во время одной высадки, и сюда попал. К чему я все это говорю? А к тому, что и с тигробоязнью можно и нужно справиться.
— Правильно, — поддержал его Згоржельский. — Если не струсишь, с танком можно бороться. Есть у тебя автомат — бей по смотровым приборам и щелям; противотанковое ружье под руками или граната — бей по бортам, башне, бензобаку, двигателю, по гусеницам, бросай бутылку с горючей жидкостью по щелям и жалюзи моторного отделения. Ты невредим, а танк, глядишь, подбит, пылает. Правильно я говорю, Ющенко? Расскажи, как ты подбил сегодня танк.
— Рассказать-то, конечно, можно, — потирая лоб, начал Василий, — но я и сам еще плохо знаю уязвимые места танков. До сих пор бросал гранаты как все — куда попадет. Сегодня угодил связкой под гусеницу. Я так думаю: надо нам обследовать подбитые танки, выяснить уязвимые места «тигров» и «фердинандов», начертить схемы. Эти дьявольские машины должен знать каждый боец и сержант.
— Мысль хорошая, — одобрил Петр Кузьмич. — Беритесь за дело. А я попрошу начальника политотдела, чтобы в дивизионной газете опубликовали схемы немецких танков с указанием уязвимых мест.