Однажды, когда в стане все спало глубоким сном, когда и сам король предавался отдыху, одна королева не спала. Она горячо молилась за короля, который подвергался беспрестанным опасностям, молилась и за войско, столь мужественно переносившее бедствия войны, молилась за живых, да спасет их Господь и подаст им победу, и за умерших — убитых, да примет Он души их с миром и простит им их прегрешения. Внезапно яркий свет осветил ее палатку; изумленная и испуганная, королева увидела себя в пламени и клубах дыма: палатка ее горела!
Едва успела королева выбежать и броситься к королю, как увидела его полуодетого, но со щитом и мечом в руках. Он вообразил, что Мавры напали на лагерь, и шел унять неописанное смущение, овладевшее всеми. Быстро бежал огонь по полотняным и шелковым палаткам; еще быстрее уничтожал он шалаши солдат, сделанные из хвороста и сухих листьев, и сжигал хижины, наскоро сколоченные из досок. В одну минуту испанский лагерь превратился в море пламени; огонь был так силен, что расплавил всю золотую и серебряную посуду и дорогие рыцарские доспехи. Барабаны били, трубы и литавры сзывали солдат; придворные дамы с воплями, полуодетые, с распущенными волосами, бросались туда и сюда. Королевских детей выхватили из постелей и снесли в палатку графа Алонсо Мантемайора, которая находилась вне лагеря. Он собрал тотчас вокруг них отряд войска, чтобы, в случае нападения, охранить принца Хуана и инфант. Маркиз Кадикский, чтобы предупредить возможную вылазку Мавров, взял 3.000 всадников и стал с ними за укреплениями горевшего лагеря, готовый отразить врагов, если бы они возымели намерение воспользоваться пожаром и смятением для нападения. Мавры усеяли все стены и башни Гренады и глядели на высоко поднявшиеся пламя и огонь, пожиравшие лагерь испанский; они были уверены, что то была военная хитрость, придуманная для того, чтобы вызвать их из Гренады и заманить в открытое поле, и потому не помышляли оставить города.
От богатых павильонов, от изящных палаток, от великолепной мебели, роскошной и дивной золотой и серебряной посуды и рыцарских доспехов остались лишь груды дымящегося пепла и почерневшие слитки металлов. Все платье и серебро королевы и бóльшая часть украшений ее, золота и драгоценных камней погибли в пламени. Рыцари лишились своих доспехов, лат, шлемов и украшений. Пожар вспыхнул от неосторожности одной дамы, которая оставила зажженную свечу в одном из отделений палатки.
Фердинанд, опасаясь, чтобы Мавры не воспользовались этим несчастным случаем, решился предупредить их. При восходе солнца он покинул дымившиеся груды пепла и при бое барабанов, звуке труб и музыке пошел на Гренаду. Боабдиль со своим войском выступил ему навстречу. Мавры бились под стенами своего города, на глазах сестер, невест, жен и родителей, которых защищали и которыми стены Гренады были усеяны. Кавалерия Мусы-Гасана летала везде и везде разила Испанцев. Боабдиль не жалел себя, бился храбро, одушевляя своих, но Испанцы далеко превосходили Мавров числом и наконец заняли несколько гренадских башен, построенных за городом, в садах, которые еще уцелели и находились под самыми стенами города. Тогда маврская пехота побежала и оставила Боабдиля, с горстью окружавших его всадников, посреди напиравшего со всех сторон неприятеля. Боабдиль, видя неминуемую беду, пустил вскачь своего коня; за ним помчалась вся его свита, и только благодаря быстроте дивных скакунов, они могли скрыться за стенами Гренады. Муса-Гасан напрасно старался остановить бегущую пехоту — объятая страхом, она ничего не слушала и не понимала. Измученный и уничтоженный физически и нравственно, Муса-Гасан должен был отступить, вошел в Гренаду и приказал запереть за собою ворота города и со стен стрелять из пушек в Испанцев. Фердинанд отступил также, оставляя Гренаду в облаках дыма, с горевшими вокруг нее садами и огородами, усеянными телами ее сынов, упитанными их кровью!