Он знал, что в квартире Вирджила в Абердине не было найдено ни клочка бумаги, вообще ни единой ценной улики. Она была абсолютно пуста и выглядела так, словно там никто никогда не жил.
– Но как это относится к другому имени? – задался он вопросом.
– Итак, – сказал он. – Если мы предположим, что это он ответственен за смерть тех девушек, тогда новое имя ни к чему не приведет. Ему нужно было оставаться анонимным, или же его могли поймать. А если же мы предположим, что он невиновен… Тогда это труднее объяснить.
– Труднее, – сказал он зеркалу заднего вида, откуда на него смотрели его же глаза, – но это возможно.
Ветеран в отставке, которого он знал в Пенсильвании, три раза ездил в Ирак. Чем больше страдало его здоровье, тем больше он ненавидел государство за то, что оно его туда посылает. Он перестал лечиться. Говорил, что перестал бы брать чеки, если бы не жена и дети. Под конец все, чего он хотел, – схватить парочку автоматов и убрать всех государственных служащих в больнице штата Вирджиния. Но тогда он уже был в инвалидном кресле, и жена отказалась везти его в больницу. Так что вместо этого он убрал себя сам.
Демарко тяжело выдохнул, глядя в окно. Он нарисовал на стекле круг. Провел линию через круг. Посмотрел через круг на горы на востоке.
– Хребет Дикой кошки, – сказал он себе.
– Роджер Уилко, – добавил он полминуты спустя и пристегнул ремень безопасности.
– Маршрут до Национального леса Дэниеля Буна, – сказал Демарко своему GPS-приложению. Приятный женский голос с иногда забавным произношением заявил, что ближайшая точка въезда находится в Лондоне, в пятнадцати милях к северу. Но слабенький голосок в его голове сказал что-то вроде: «Не-а. Слишком далеко». Чтобы добраться до Лондона, Демарко нужно было проехать пятнадцать миль вдоль леса и, как он подозревал, мимо Эмери, который наверняка выходил из леса, чтобы навестить могилу своей матери.
Каждый хороший следователь должен сильно полагаться на интуицию, и Демарко учился доверять ей все больше и больше, хотя она часто была какой-то смутной. На протяжении большей части своей карьеры он боялся доверять этим предчувствиям и прислушивался только к самым сильным, а остальные, зачастую в ущерб себе, игнорировал в пользу логики. Но из разговора с Томасом Хьюстоном он узнал об исследованиях, выявивших, что сердце – это чувствительный орган сенсорного восприятия, способный производить электромагнитное поле, которое примерно в пять тысяч раз мощнее магнитного поля мозга. Также сердце обладает собственной нервной системой (так называемым «сердечным мозгом»), которая позволяет ему учиться, запоминать, контактировать с мозгом и влиять на него. С тех пор, поскольку он доверял Хьюстону и восхищался его умом, Демарко старался более внимательно прислушиваться к «мозгу» своего сердца, способного говорить через интуицию. И вот теперь оно твердило ему: