Когда он обводил взглядом комнату, его грудь вздымалась с каждым вздохом. Мышцы были напряжены из-за боли в ноге, когда она снимала сначала ботинок, а потом носок. Засохшая кровь потрескивала, высыпались кусочки мертвой кожи.
Он почувствовал прохладу воздуха на своей голой ноге, а затем тепло и шершавость ее руки. Демарко сделал еще несколько глубоких вдохов и посмотрел вниз.
Она засунула кончик ножа в дыру на его джинсах и теперь разрезала штанину. Потом отложила нож в сторону и наклонилась ближе, осторожно, несмотря на его вздрагивания, прощупывая пальцами от лодыжки до ступни.
– Простите, что у меня такая грязная нога, – сказал он.
– Перелома я не чувствую, – сказала она, не поднимая взгляд. – Но это еще ничего не значит. Все очень сильно опухло из-за инфекции.
Она потянулась за перекисью водорода и губкой. Демарко облокотился головой о стену. Закрыл глаза. Как она может быть такой нежной после того, как все утро держала в клетке? «Женщины», – подумал он.
– И что они? – внезапно спросила она.
Он открыл глаза и посмотрел вниз. Она все еще промывала его ногу, вычищая порезы по всей распухшей ноге.
– Я не осознавал, что говорю вслух, – ответил он ей. Когда она так и не ответила, он продолжил: – Это вы в меня вчера стреляли?
– Ты бы здесь не сидел, если бы я в тебя выстрелила, – сказала она. Она вылила перекись на его раненую ногу. Он дернулся, не в силах сдержать стон. От боли ему захотелось опорожнить мочевой пузырь, но он стиснул зубы и сжал мышцы таза и живота, быстро и неглубоко вдыхая через нос.
Когда острая боль стихла и он снова смог видеть слезящимися глазами, Демарко хотел спросить у нее, что значит этот ответ. Что она в него не стреляла или стреляла, но не хотела убивать? Но потом решил, что это не имеет значения. Он еще немного понаблюдал за ее затылком, чистыми каштановыми волосами, сильными плечами и руками. Она немного напоминала ему маму в те лучшие дни, когда он еще был маленьким. Вот только эта женщина была почти такой же высокой, как Демарко, ну уж по крайней мере такой же широкой. И все же ее касания были нежными и аккуратными, что противоречило силе ее толстых пальцев и рук. Ему хотелось положить руки ей на голову или на плечи. Ему хотелось прижать ладони к ее щекам. Он не мог понять этого желания, а потом и вовсе решил перестать пытаться.
Когда он поднял взгляд, то увидел, что мужчина на кровати проснулся, повернул голову к дверному проему и смотрел на Демарко.
– Это Эмери там лежит? – спросил Демарко у женщины.
Фигура на кровати не соответствовала образу Вирджила Хелма, который Демарко себе представил. Вирджил болел, да, но ему же было всего сорок, и поэтому, по мнению Демарко, он должен был сохранить хотя бы часть жизненной энергии молодого человека. Человек на кровати казался лет на двадцать старше, истощенным болезнью, лишенным всякой силы. И только в глазах проглядывалось какое-то подобие молодого духа.