– Мама настаивает, чтобы мы ночевали здесь, – сжала она его руку, – но остались только надувные матрасы в подвале. Почему бы тебе не улизнуть и не пойти обратно к фургону? У нас завтра здесь будет бранч, а потом мы поедем на похороны.
Он подумал о том, что ему придется провести ночь без нее, и широко раскрыл глаза.
– Не переживай, – прошептала она. – Я не долго.
– Я не хочу, чтобы ты одна шла обратно в темноте, – он сел в кресле ровнее.
– Ну что ты, – сказала она. – Я захвачу биту. Я могу о себе позаботиться, ты же знаешь.
Он сам удивился, что ответил ей вслух:
– Но я не хочу, чтобы это было необходимо.
Она нагнулась к нему и прикоснулась своей щекой к его:
– Видишь, как хорошо это на нас повлияло? Ты уже часть семьи.
– И меня даже не заставили съесть хаггис, – заметил он.
– Пока что.
В ту ночь он долго лежал без сна, скорее чувствуя, чем думая или вспоминая события предыдущих дней: некоторые приятные, некоторые неловкие, но в основном пустые и лишенные смысла. Что такого важного он сделал за эти дни?
Он порылся в памяти, чтобы найти свое последнее осмысленное действие. Тогда он считал, что отказаться от своей униформы и связанных с ней обязанностей – это значимый поступок, но теперь понял, что все как раз наоборот. Это стало уходом от единственного остававшегося определения того, кем и чем он являлся, капитуляцией перед бессмысленностью.
Сейчас он просто плыл по течению, едва ли лучше, чем труп в реке. Физически труп сохранял все признаки жизни, мог улыбаться, есть, заниматься любовью и… нет. Стоп. Он действительно оживал, когда занимался любовью. Он совсем не притворялся, когда был с Джейми. Но потом пустота неизменно возвращалась. Так как же одна любовь, плывущая в море бессмысленности, может иметь какой-то смысл?
Возможно, уход в отставку действительно был ошибкой, даже под видом временного отпуска, на который его уговорил Кайл. Кайл был хорошим человеком. Демарко не следовало так безжалостно над ним подшучивать. Все они были хорошими рядовыми: Кармайкл, Липински, Морган и все остальные. Каждый со своими достоинствами и недостатками, но все они хотели делать что-то хорошее, делать этот безумный мир лучше. Все кроме него. Он опустил руки. Выгорел. Вымотался. Не дожил даже до пятидесяти, а уже ни на что не годен.
И вот он еще и тащит Джейми в небытие вместе с собой. Она спала на боку, подложив одну руку под щеку, а другой касаясь его руки. Райан думал о Томасе Хьюстоне и о том, какой выход из ситуации он выбрал. Великолепный выход. Единственный выстрел Демарко в сердце Инмана был всего лишь точкой в конце последней строки Тома. Боже, как он восхищался этим человеком! И как он скучал по их дружбе!