— Попробуем-ка сорвать полы, — обратился я к Войному. — Интересно все-таки, как будет реагировать на это Заруба.
— Меня одно поражает, — Войный топнул ногой об пол. — Когда делали обыск в последний раз, полы ходуном ходили, а сейчас, небось, новые доски настлала.
Однако… долго меня не оставляло сомнение: что, если трупа под полом не окажется?
Наконец таки взял в руки топор и обратился к понятым:
— Откуда будем начинать?
Увидев мое намерение ломать пол, Заруба выскочила во двор и не своим голосом закричала:
— Дом крушат! Помогите, люди добрые!
И я спасовал, о чем через некоторое время сожалел, но что поделаешь — упущенное не воротишь.
Последующие два дня я занимался допросом соседей Зарубы. Мнение соседей о ней было единогласное: опустошенный человек, до предела безнравственно ведет себя, ни с кем из соседей не ладит, устраивает у себя оргии и дебоши, покоя от нее никому нет. К детям, по мнению соседей, Заруба всегда была равнодушна, те вечно бегали голодные и оборванные. «Может, и к лучшему, что дети в детдоме, с ней пропали бы, — доверительно делились со мной старые люди, — она ведь только и знает, что волочиться за мужчинами. Да и то сказать: муха на цветы не садится… Это пчела летит к лесу, а муха к гною…»
После обыска я Зарубу больше не допрашивал, но наблюдение за ней мы не сняли.
Несколько дней спустя Войный доложил мне, что к Зарубе в гости зачастил ее двоюродный брат Степан, с которым раньше она была в ссоре.
«Что-то затевает Заруба», — подумал я и велел Войному усилить наблюдение. Сам же с нетерпением ждал результатов экспертизы.
Как и следовало ожидать, экспертиза установила, что пуговицы и крючки подвергались температурному воздействию путем открытого огня. На металлической оболочке пуговиц сохранились истлевшие частицы сукна. Стало яснее ясного, что Заруба сожгла в печке одежду мужа. Об этом также свидетельствовал и ярлык, изъятый в ее квартире.
На наш запрос одесская фабрика «Красный швейник» ответила, что такие ярлыки прикрепляются к шинелям. Согласно дате отправки, артикулу, штампу ОТК, шинель с этим ярлыком в числе, других изделий была выслана в адрес станции Днепропетровск.
Установили мы и то, что 12 июня 1946 года на складе ОРСа Селиванов получил шинель с этим ярлыком вместе с другой форменной одеждой.
— Арестовать надо эту потаскуху, — настаивал горячий Войный. — Повторить обыск и арестовать.
— Арестовать рановато, — возразил я. — У нас нет доказательств того, что она совершила убийство. А вдруг Селиванов умер естественной смертью?
— Ну и ну! — кипел негодованием Войный. — Скажите на милость, если б муж умер, зачем бы она сжигала его одежду? Не понимаю, она устраивает нам всякие козни, а мы цацкаемся с ней.