Сжав в руки мордашку, я выхожу из отведённых мне покоев. Лара сказала, что я не должна самовольно покидать крыло, где проживает его высочество. Выходить в гостиную запрета не было. Впрочем, мне не нужна гостиная, мне нужен рабочий кабинет. На полу лежит полоска света. Риман до сих пор работает?
Мне вдруг становится очень неловко за свой порыв. Взрослый мужчина — а я ему игрушку принесла. Я усмехаюсь, но назад не поворачиваюсь, стучусь.
— Да?
— Ваше высочество, вы всё ещё здесь?
— Шелли…
Я вхожу. Переступая рассыпанные по полу бумаги, подхожу к столу.
— Ваше высочество…
— Что-то не так, Шелли?
— Ваше высочество, неужели нельзя чуть больше работы передать помощникам? Вы совсем не отдыхаете.
Какое я имею право поучать? Но промолчать не получается.
Не задумываясь, я мну в пальцах оранжевую рожицу.
— Что это? — Риман не мог не заметить.
Похоже, рожица действительно работает. Я чувствую прежнее смущение, но уже не волнуюсь. В худшем случае Риман надо мной посмеётся. Что же, говорят, смех продлевает жизнь, так что это тоже неплохо.
Я протягиваю игрушку:
— Ваше высочество, я не знаю, сколько времени займёт путешествие. Надеюсь, эта безделушка скрасит ваше плавание.
— Хм? — Риман пялится на рожицу, лежащую в моей ладони, словно не представляет, как реагировать.
Чёрт, Риман смотрел со мной мультики. Как ему может не нравиться игрушка?!
А если серьёзно… Неужели Риман никогда не получал подарков? Не тех, которые полагаются по протоколу, не тех, которые подносят подданные, с расчётом получить в будущем некое благо, а самых обычных, человеческих, сделанных от души, без всякой задней мысли.
Хотя сказать, что выгоды я не получу, нельзя. Если Риман оставит игрушку при себе, то она каждый раз будет напоминать ему обо мне.
Риман снимает рожицу с моей ладони, чуть сжимает, тотчас замирает. Опасается испортить?
— Она как глина, держит форму, — подсказываю я.
Риман сплющивает рожицу в лепёшку, хмыкает, сжимает в кулаке. Рожица возвращает объём и превращается в кособокую колбаску.
— Мило…, — другого слова Риман не находит.
Я улыбаюсь.
— Ваше высочество, у меня к вам просьба.
— Да? — его взгляд моментально леденеет.
Наверняка Риман подумал, что я попрошу что-то для себя. Нет, он ошибается.
— Ваше высочество, я прошу, позаботьтесь не только о народе, о тех, кто пошёл за вами, но и в первую очередь о себе, — продолжать оставаться в кабинете нет причин, и у Римана всё ещё есть дела. — Доброй ночи, выше высочество.
Я выхожу, закрываю за собой дверь. Чувство потери вспыхивает с невероятной остротой, но я возвращаюсь в спальню, сбрасываю платье, натягиваю ночную сорочку, забираюсь под одеяло, укрываюсь. Как будто одеяло может отгородить меня от самой себя…