Адъютант скрывается за одной из дверей, и я слышу его чёткий голос:
— Ваше высочество, по вашему пркиазу леди Шеллара Тинс доставлена.
Шеллара Тинс, говорите? Как хорошо, что парень представил меня полным именем, а то было затруднительно не знать собственную фамилию.
Так, опекун Зеер, это явно не имя, а я Тинс. Пока не очень понятно, но звучит обнадёживаюше.
— Леди, прошу.
Я с улыбкой вхожу:
— Ваше высочество, — и приседаю в реверансе.
— Шелли, здесь нет необходимости соблюдать формальности. Проходите.
Медленно выпрямившись, я оглядываюсь. Это точно бордель? Центр помещения занимает не гигантская кровать, как можно было предположить, а широкий письменный стол. На столешнице идеальный порядок. Я чуть завистливо вздыхаю. Я всегда жила даже не в творческом беспорядке, а в творческом хаосе.
Хах, кронпринц, известный как завсегдатай борделей, приходит сюда работать.
Взгляд цепляется за стеклянный шар на серебряной подставки. Внутри шара запаян пропитанный лиоруанским соком браслет-косичка.
— Оставьте нас, — коротко приказывает его высочество.
Адъютант и второй помощник кронпринца, одетый в штатское, незамедлительно выходят Дверь за ними плотно закрывается.
Я продолжаю стоять перед столом. Взгляд то и дело соскальзывает с лица кронпринца на стеклянный шар. Заметив, куда я смотрю, Риман небрежно взмахивает рукой:
— Яд невозможно вывести полностью. Располагайтесь, Шелли.
Меня до костей пробирает его сверлящий взгляд.
Я остаюсь стоять:
— Ваше высочество, сожалею, но мне не удалось получить текст того пророчества. Подозреваю, это связано с тем, что оно больше недействительно.
— Однако сведения, которые из него можно почерпнуть, будут несомненно полезны, Шелли.
— Пророчество рассказывало о судьбе принцессы Оливии, о ей прибытии в Лавис, вашем холодном к ней отношении на балу.
— Холодном? — неожиданно перебивает Риман.
Он же не хочет сказать, что принял Оливию тепло?
— Ваше высочество…
Кронпринц поднимается из-за стола, жестом указывает мне на стоящий в стороне стул. Я не чувствую я за собой права сесть. Хотя нет моей вины в том, что «Сбежать от чудовища» превратилась в монолит нечитаемых символов, я, по факту, не выполнила пожелание кронпринца. Что хуже, он рассчитывает извлечь пользу из моего рассказа, в то время как мне нечего ему рассказать. Однако отказаться почти невозможно, ведь мне пришлось бы открыто возразить.
И я сажусь.
Кронпринц берёт второй стул, легко переставляет спинкой ко мне и устраивается верхом.
— Вы считаете, что я её обидел, Шелли?
— Девушка в чужой стране совершенно одна, не считая слуг и дипломатов, но слуги не смогут её защитить от аристократов, а дипломатов нельзя назвать близкими.