Надо остановиться, не ковырять больную тему, но:
— Король не разделяет ваших опасений, ваше высочество?
— Я действительно не знаю, о чём думает отец. Наш союз с Дашалем заключила ещё Великая королева Тарина. За столько поколений наш союз стал по-настоящему братским. Ха, отец послал Дашалю на помощь всего десять кораблей. Якобы он боялся, что на нас нападут и не рискнул ослаблять морские границы. По мне, так это жалкая отговорка.
То, что не произносит Риман, произношу я:
— Предательство.
Риман улыбается уголком губ:
— Да, отец совершил предательство.
Меня снова мороз пробирает от его тона, от его взгляда. Я молчу, не осмеливаясь заговорить. Я чувствую, что осталось что-то ещё, что-то очень личное. Риман смотрит вперёд невидящим взглядом. Он вспоминает?
Риман ухмыляется, но в этот раз с нескрываемой горечью:
— Лериат тогда получил большой куш и успокоился, а Каранс и Вигения не осмелились уничтожить вторую страну подряд и выбрали «мягкий» путь. Отец… он принял их условия.
— Почему?
— Не знаю… Если бы он отказался, Каранс и Вигения бы неизбежно напали. Я не знаю, почему он не осмелился выступить против них. Возможно, считал, что у Лависа не хватит сил остановить вторжение двух стран. Он подписал мирный договор и женился повторно на принцессе Вигении.
А?!
А мать Римана? Почему мне кажется, что её убили? Убил… король? Боги…
— Мама жива, — Риман словно мысли читает, или, что вернее, весь ужас написан у меня на лице. — Мама родом из Дашаля. Она отправилась в монастырь оплакивать погибшую родину. Это официальное объяснение, которое дал отец, когда выслал её под конвоем. Долг королевы думать о новой родине, мамина репутация была подорвана. И как правительницы, и как матери, ведь для всех выходило, что она бросила меня ради молитв. Отец заставил её написать прошение, в котором она умоляет позволить ей остаться в монастыре. Он передал письмо Совету и аннулировал брак, а через два года женился на принцессе Вигении.
Из «Сбежать от чудовища» я знала, что только младший принц сын нынешней королевы. Теперь всё встало на свои места.
— Она…?
Риман понимает меня с полуслова:
— Мама в монастыре, под слежкой. Мне запрещено её видеть. Когда она смогла передать мне сплетённые её руками браслет…, — Риман судорожно вдыхает, закрывает глаза, отворачивается. — Я совершил ошибку, которой от меня ждали.
— Мне очень жаль, ваше высочество.
После всего, что я услышала, я просто обязана ему помочь.
В этом и была причина откровенности?