Лимонов, высланный из СССР, как-то сказал: «Никогда не прощу того, что мы с дочерью видим сны на разных языках».
Сходная картинка в ситуациях социальных катаклизмов: «восстал сын на отца».
А попаданец и есть источник таких общественных изменений! Если только он не полностью адаптировался:
— Сыночек, а чем вас вчера в гостях угощали?
— Вымоченным в пальмовом вине католическим миссионером. Очень нежное мясо.
— Надеюсь, оно было хорошо прожарено. Как у тебя с желудком?
Ну, значит вы спопадировали в племя «кай-кай». И так полюбили местного вождя… или он вас… что на остальное уже нет никаких слабых попаданских сил. У вас полная адаптация, и идеал, который вы хотите видеть в своём сыне — людоед-гурман.
В душу ребёнка закладывают конфликтующие системы ценностей. Каким он вырастет? Мне — врагом? Как Ярослав Мудрый — Владимиру Крестителю, царевич Алексей — Петру Великому, царь Павел — Екатерине Великой… И что дальше? «Иван Грозный убивает своего сына»?
Судьба реформаторов на Руси — вражда с собственными детьми?
Взял свой дрын, пристукнул её по спине. Не сильно — чисто символически. Демонстрация «права суда и казни». «Казни» «богини смерти»?! И она это покорно приняла!
Искренность, не наигранность моей реакции, что Мара уловила, и противоестественность для «Святой Руси», по базовой для туземцев — «все ж это знают», «с дедов-прадедов заведено есть»… теме — её потрясла. Заставила резко расширить границы допустимых идей. Включая идею потери «царства мёртвых». Которое оно считала своей неотъемлемой, «вечной» собственностью.
Иллюзорная опасность потерять привычную иллюзию. Риск утратить виртуальное пространство — «царство смерти» — в виртуальном времени — вечности, заставил её подчиняться мне в реальности.
Ничего нового — все религии на этом построены.
Уже за дверями услыхал, как она выдохнула. И сам выдохнул: опять живой остался. И, вроде бы, «с прибылью». Но чего делать с этой моей тайной? Как теперь жизнь строить? Боярство это…
Что-то мне всё Акимовы словечки в голову лезут: «Индо ладно. Поглядим». И пожевать чего-нибудь хочется. Хоть бы рушничок какой.
Свойство сиё, обнаруженное Мараной, немало потрясло меня. Однако же было лишь ещё одним добавочным качеством, что отделяли меня от сего мира, от людей в нём живущих. Зная, что обычная, главная здесь цель — продолжить и приумножить род свой — мне недостижима, принуждён я был к достижению целей иных.
Знание сиё по временам защищало меня ото лжи разной. Немало женщин, побывавших в моей постели, приносили мне младенцев со словами: «Вот господине! Младенец от тебя народился!», ожидая от этого наград да подарков дорогих. Ну я и награждал. За обман — полной мерой.