Он молчит — думает. Я не думаю — трясусь. Но тоже молчу.
В большом собрании — не во МХАТе — длинных пауз не бывает. Из боярского дома на крыльцо с криком выскакивает богато одетая женщина. Плат чёрный, золотом вышитый, чёрное платье, тоже с золотыми разводами. Руками машет — мало что радуга не играет — на каждом пальце по перстню.
И вот во всём этом убранстве она орёт матерно. На двух языках сразу. Причём на русском идёт часть содержательная:
— Да что бы я…! С этим… чудовищем…! С иродом, душегубом…! Под одной крышей…! Немедленно вон отсюда!
А на греческом параллельно идёт чуть другой текст.
Хорошо — Трифена как-то, сильно смущаясь, по моей просьбе составила словарик любимых выражений своего папашки. В основном — специфические термины православных монахов Каппадокии для описания сексуальной жизни вьючной скотины типа ишак турецкий. А то и не понял бы глубокого смысла столь эмоционального дамского монолога.
Гоголь в «Мёртвых душах» очень мило рассуждает об особенностях дамского двуязычия в среде российской аристократии 19 в.:
«Никогда не говорили они: „я высморкалась“, „я вспотела“, „я плюнула“, а говорили: „я облегчила себе нос“, „я обошлась посредством платка“. Ни в каком случае нельзя было сказать: „этот стакан или эта тарелка воняет“. И даже нельзя было сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: „этот стакан нехорошо ведет себя“ — или что-нибудь вроде этого. Чтоб еще более облагородить русский язык, половина почти слов была выброшена вовсе из разговора, и потому весьма часто было нужно прибегать к французскому языку, зато уж там, по-французски, другое дело: там позволялись такие слова, которые были гораздо пожестче упомянутых».
Закономерность весьма распространённая: мой «факеншит» — из той же серии.
Ещё один вариант этого же русского народного свойства — говорить гадости на иностранных языках — я увидел немедленно.
Следом за мадамой, матерящейся по-гречески, на крыльцо выскочил месьен, матерящийся по-тюркски.
Здесь, взамен ишаков, использовался крупный и мелкий рогатый скот. В русскоязычной части проскакивали:
— Паскудница… бесчестница… вертеп… стыд и позор… не потерплю… калёным железом!
Как я понимаю, стороны разошлись в оценке допустимости каких-то конкретных проявлений межполовых отношений.
Толпа народа, вываливаясь из всех подсобных помещений, густела, стягивалась к крыльцу. Для челяди господская свара — всегда бесплатный цирк.
Но не для всех: Маноха, уныло вздохнув, пошагал к крыльцу, отодвигая с дороги рябиновских — пришлые чувствовали его спиной и сами торопились отодвинуться. Предчувствие его не обмануло: мадама развернулась лицом ко двору и возопила: