Будешь давить — он вообще откажется учиться.
Впрочем, если начистоту, то на Сашкином месте любой не стал бы возвращаться к «бобрихе». Тина, отступив, металась по кухне, в мрачных размышлениях, что может за собой повлечь отказ Ульяне. Ведь в этих творческих кругах, где все так хрупко, мнительно, злопамятно, каждый шаг может быть истолкован не в твою пользу. Сказать, что Саша раздумал заниматься музыкой или что готовится в другое училище? А потом, как кролик из шляпы, объявиться на вступительных экзаменах в Рахманиновке… Да что там, на экзаменах, — ведь рано или поздно Саша с ней столкнется, когда будет заниматься с Антоном. Или на самом деле Уле начхать на всех Саш, вместе взятых?!
И только сейчас до Валентины дошло, что она не спросила у новоявленной метрессы самое главное. Надо было четко убедиться в том, что Ульяна теперь официально работает в Рахманиновке. До этого она репетиторствовала у себя дома и подрабатывала в ресторане. Всерьез о педагогической карьере не помышляла, разве в качестве временного заработка. Может, она теперь вместо Карловны? Это к вопросу, кому выгодно…
Ближе к полуночи телефон тихо заблеял — Тина давно уже привыкла уменьшать громкость звонка. Не услышит кого, пропустит — оно и к лучшему. Перевелись в мире добрые вести. Звонят все больше, чтобы доставить тебе неприятности. Или поговорить о себе. Тина давно отравлена чужими жизнями. Но сейчас звонила Машенька, что само по себе нонсенс. Сиреневая Маша никогда не тревожила поздно. Она соблюдала чужие границы…
— Это свинская бесцеремонность, я понимаю! Но у нас потерялась Варя! Можно я зайду к тебе? На полчаса.
Матерь божья, что все это значит?! Как потерялась?! Тина на нервной почве раз пятнадцать заглянула в холодильник в надежде запустить принцип самобранки, но там, как всегда, было не то, что хочется. Этого, допустим, хотелось вчера или вдруг захочется через неделю, но вот именно сейчас приходилось привыкать к несовпадению, как пелось в доброй экзистенциальной песне. Сиротливая кучка постаревшего жаркого в казанке с натяжкой тянула на порцию для неголодного человека. Бывают такие, что вечно отпираются от простой здоровой пищи… Вошедшая Маша на вопрос о еде задала встречный:
— А коньякас «Араратас» у тебя от того алкоголика еще остался?
И Тина поняла, что дна кошмара мы еще по-прежнему не достигли.
— Ну что с Варей?! Где она? Ты в полицию обращалась?
— Слава богу, она уже дома. Но что мы пережили!
«Коньякас „Араратас“» был их дежурной шуткой. У Тины был друг. В общем, он, конечно, имеет заслуги перед Отечеством в лице матери-одиночки Валентины и ее отпрыска, но главное дело его жизни — выпивать и закусывать. Валентина однажды съездила с ним галопом по Европам в его машине. Путешествие едва не стоило ей жизни. А начиналось оно в безмятежной уютной Прибалтике. Сначала был ночной Таллин, все эти сказочные Нигулисте и Олевисте, потом ехали по аккуратной цветущей Латвии, где непуганые кролики и аисты, потом по приветливой Литве, где коровы. И благодарные кошки, которые старательно вылижут за тобой банку с остатками тушеночьего жира. Это вам не зажравшиеся коты на искусственных кормах. Друг Тины разомлел и запил. Не обязательно пить с горя или от безысходности. От эйфории и блаженства гораздо приятнее. И веселая продавщица в маленьком лабазе исправно перечисляла похмельному путнику алкогольный ассортимент, который венчал «коньякас „Араратас“»… И правильно, кто такую дороговизну здесь купит, кроме заезжего уральского джигита.