Она долго смотрела на эти слова, рассеянно перебирая пальцами свои длинные сальные космы. Наконец склонилась над столом и написала: «Черная ночь и много дождя». Обведя кругами слова «черная» и «дождь», Иволга дописала: «Он приходил с дождем».
Внезапно она закрыла лицо руками и исступленно зарыдала. Странные звуки смешались с доносившимся снизу громким кряканьем. Сообразив, что она-то уток не слышит, он встал и положил руку на ее обнаженное плечо. Когда девушка подняла голову, его поразил дикий, полубезумный блеск в ее вытаращенных глазах. Судья быстро нарисовал на столе утку и добавил слово «голод». Иволга прижала ладонь ко рту и бросилась к печке. Судья Ди посмотрел на большие каменные плиты пола у входа. Среди окружающей пыли и грязи они выделялись чистотой. Очевидно, именно там лежал мертвец, и военные стражники подмели пол. Судья пристыженно вспомнил, как плохо думал о них.
Звук резких ударов заставил его обернуться. Девушка рубила засохшие рисовые лепешки на примитивной разделочной доске. Озабоченно нахмурив брови, судья наблюдал за тем, как ловко орудует она большим ножом. Вонзив в доску длинное, острое лезвие, она радостно улыбнулась судье через плечо и вытряхнула в котел нарубленные рисовые лепешки. Он кивнул ей и спустился по скрипучим ступенькам. Дождь кончился, туман низко стелился над болотом. Отвязывая поводья, судья сказал расшумевшимся уткам:
— Не волнуйтесь, завтрак уже несут!
Он пустил лошадь размеренным шагом. Туман наползал от реки. Облака причудливых очертаний плыли над высокими тростниками, расплываясь длинными извилистыми силуэтами, похожими на морских чудовищ. Судья пожалел, что так мало знает о древних, глубоко укоренившихся верованиях местных жителей. Во многих местах люди все еще поклоняются речным богам или богиням, а крестьяне и рыбаки приносят им жертвы у воды. Очевидно, эти суеверия приняли угрожающие размеры в воспаленном разуме глухонемой, неспособном отличить правду от вымысла и сдержать порывы вполне созревшего тела. Судья пустил лошадь галопом.
Вернувшись к Северным воротам, он велел начальнику стражников проводить его к дому ростовщика. Когда они подошли к большой и, судя по виду, процветающей конторе, начальник объяснил, что покои Чуна расположены прямо за лавкой и выходят на аллею, ведущую в главное здание. Судья Ди отпустил своего провожатого и постучал в черные лакированные ворота.
Открыл ему сухопарый мужчина в опрятной рубахе сурового полотна с черной оторочкой и подпоясанной черным же кушаком. Бросив озадаченный взгляд на промокшего бородатого посетителя, он сказал: